За пять последних лет российские лыжники завоевали 21 золотую медаль: на Олимпиаде-94 — 3, на чемпионатах мира 1995 и 1997 гг. — 5 и 6 соответственно, на Олимпиаде-98 — 5 и на чемпионате мира-99 — 2. Статистика бесстрастна: на завершившемся неделю назад в Австрии чемпионате мира наши позиции, увы, поколебались. "Чтобы такой чемпионат у вас был последним",— с таким тостом обратилась Елена Вяльбе ко всем работникам федерации лыжных гонок России в Рамзау на вечере в честь окончания чемпионата. Итоги мирового первенства в беседе с корреспондентом "Коммерсанта" ВАЛЕРИЕЙ Ъ-МИРОНОВОЙ подвел президент федерации АНАТОЛИЙ АКЕНТЬЕВ.
— Вы согласны с пожеланием Вяльбе?
— Страшный был чемпионат, во всяком случае, для меня. Реально для нас, а точнее для женщин, было завоевать максимум три "золота". Но нам не удалось решить две основные задачи: первое — четко определиться с составом, кто стартует, и второе — стратегически расставить людей по дистанциям. В который уже раз пришел я к выводу, что на поводу у спортсменов идти нельзя. Они зачастую переоценивают свои возможности и становятся порой просто невменяемыми в своем желании стартовать всегда и везде. Объясняется это тем, что за каждую победу, а также за высокие места им платят спонсоры. Так или иначе, но этап Кубка мира в Зеефельде, предшествовавший чемпионату, не должен был стать для наших лыжниц отборочным стартом ни в коем случае.
— Но кто-то же волен был выставить в Рамзау именно этот состав?
— Мы выставили сильнейших. Вопрос в том, что не сумели правильно распорядиться Даниловой, Лазутиной и Гаврылюк, которые сегодня на голову сильнее всех. В результате получилось, что мы их просто загнали. На первую гонку надо было выставлять, к примеру, не Данилову, а Чепалову. Я этот вопрос ставил, но тренеры меня не поддержали, и я не стал их уламывать. Если бы Данилова и Лазутина не бежали первую "пятнашку" коньком, то они бы вдвоем разломали бы Мартинсен на дистанции 5 км классикой. И тогда бы мы, ручаюсь, имели три запланированных "золота" плюс еще две медали. Но это даже теоретические все, что мы могли здесь завоевать.
— Выходит, старший тренер лыжниц Воронин так себя поставил, что идет на поводу у спортсменок?
— Саша прекрасный специалист, со смазкой он ошибся всего один раз — на "пятнашке", но на сегодня он еще не стратег. В Нагано у нас вообще сложилась страшная ситуация, когда все тренеры выступили против включения Вяльбе в эстафету. Мне пришлось выслушать кучу личных оскорблений и все-таки настоять на своем. Сейчас, повторяю, я этого не сделал, позволив им разыграть свою собственную карту. Хотя я в здравом уме и понимаю, что выиграть все невозможно, но по части оргвопросов я сделал для тренеров накануне чемпионата даже больше, чем перед Олимпиадой: они ни в чем не нуждались. Кто бы знал, как же я устал руководить...
— Вернее, добывать деньги?
— Если государство и спортивный госкомитет не выделят федерации средств на будущий сезон, мы просто не приступим к подготовке. Из-за того что в этом году я постоянно занимался денежными вопросами, я всего три раза съездил посмотреть сборную. А в олимпийском году был на каждом этапе Кубка мира и на каждом сборе и разбирал по деталям все досконально. Если перед тренерами не ставишь вопросы, то не вправе и требовать ответа. Лишь когда мы добираемся в спорах до истины, то и принимаем адекватные, хотя бы приблизительно правильные решения. В общем, так: в будущем году мне нужно, во-первых, один миллион долларов и, во-вторых, вернуть прежние принципы подготовки, избавившись от большого числа так называемых индивидуальных тренеров (чтобы Чепалову больше не тренировал ее отец, Складневу — муж и т. д.). Иначе мы проиграем все.
— Насколько серьезно ваше намерение передать бразды правления в российской и, возможно, затем в международной федерации Владимиру Смирнову? (Акентьев — первый вице-президент Международной лыжной федерации.— Ъ.)
— Более чем серьезно. Володя — единственный человек, которому я полностью доверяю. Несмотря на то что он восемь лет прожил в Швеции, он остался стопроцентно русским человеком, притом уважаемым в мире. Сейчас я его поставил перед выбором: либо он принимает шведское гражданство и тогда все пути к деятельности в России отрезает навсегда, либо приезжает сюда и пробует. Мы договорились, что встретимся в Москве в мае. Я постараюсь устроить ему встречу с нашим мэром Юрием Лужковым. Понятно, что для начала Смирнову нужна хотя бы квартира... А то, что Володю на внутренних выборах в федерации в 2000-м не забаллотируют, я гарантирую. Время костромских мужиков прошло.
— Почему, как вы думаете, президент Ельцин наложил вето на Закон о спорте?
— Мне кажется, что у сегодняшнего правительства России вообще никакого отношения к спорту нет. Хотя спорт — это единственная оставшаяся у нас работающая идеология: мы идем где-нибудь за рубежом — а нас все поздравляют. Но если правительство не защищает своих спортсменов, когда банковские структуры их, снова не побоюсь этого слова, обворовывают, о каком отношении мы с вами говорим? Одна осталась у нас надежда — на регионы. Вот тамошние руководители — действительно государственные люди. В Саратове, Пскове, Новгороде, Воронеже, Сыктывкаре за несколько последних лет для лыжного, в частности, спорта сделано больше, чем за все годы советской власти. Но все же мы задыхаемся в отсутствие хотя бы элементарной государственной политики. Возьмем для примера Германию. Она переступила сегодня через себя, и стала принимать на службу спортивных специалистов из бывшей ГДР. И если мы еще год протелепаемся, то нам грозит со стороны объединенной Германии куда более масштабная спортивная война, чем была в свое время у СССР и ГДР. Задавят они нас.Тогда и в спорте, в том числе и в лыжах, останемся мы второстепенным государством. Не понимаю, почему не принять сегодня Закон о спорте в том виде, в котором он есть? Ведь завтра же можно сделать любые к нему дополнения! А сегодня он уже мог бы нам всем помочь. Я понимаю, что много наколбасили с НФС, и у депутатов теперь нет доверия к Закону о спорте как таковому, каков бы он ни был. Но ведь понятно и другое — виноваты отдельные личности, а страдает весь спорт.