Михаил Новиков
В Думе есть схимники, постники и молчальники
"Сначала шли сообщения из Кремля: седой человек с плохо сфокусированным взглядом размахивал рукой и болезненно кривил рот... Потом Дума: разъевшиеся мужики; бальзаковского возраста эмансипированные домохозяйки; амфитеатр (вид сверху), напоминавший детскую игру 'загони шарик'. Как все надоело". Так пишет Николай Модестов, автор впечатляющей "Москвы бандитской", выпустивший недавно свой первый беллетристический опыт под названием "Ставка на красное". Я провел над этой книгой полночи и должен сказать, что, хотя интрига в итоге оказалась чересчур простой, этот автор — один из совсем немногих "детективщиков", кто профессионально владеет русским языком. Что-то, однако, не сходилось в цитированном выше абзаце, что-то было не то. Дочитав до конца, я отыскал его снова. Вроде ведь правда написана? А не вся: что-то тут несправедливо. И я нашел слово, резанувшее слух: "разъевшиеся". Вспомнились события последней недели. Зря он так о них!
Говорят, идеалы умеренности и самоограничения совершенно не привлекают наших современников. Где-то, может, в скитах да пустынях есть истинные подвижники — но в суете столиц их не встретишь.
Неправда. Целый колоссальный куст столпников, постников и молчальников обнаружился в самом центре Москвы в Государственной думе. Эти люди отвергли, движимые внезапным подвижническим порывом намеченный в перерыве между заседаниями концерт. "В трудное для страны время,— сказали,— негоже нам развлекаться... да тут еще и Пушкин умер. Не бывать концерту". Причем самое главное — чей был концерт. Не какого-нибудь мусорного Garbage, не какой-нибудь щебенки типа Rolling Stones. Самих "На-на" отказались слушать депутаты.
Конечно, скептики и маловеры, особенно те, кто слабо знаком с творчеством этих исполнителей, могли озадачиться вопросом — а с какой, собственно, радости лабухов-переростков понесло петь в Думу? Ну ладно бы Зыкина там, Кобзон. Что-то раздольно-патриотическое должно бы стилистически соответствовать облику и, так сказать, психофизике обитателей охотнорядских коридоров. Но не так все просто: во-первых, "На-на" — это вовсе не дворняжистого вида молодые люди, прыгающие по сцене. Это — Алибасов Бари Каримович, человек вполне думских статей и образа мыслей. Во-вторых, приглашение исходило ни от кого иного, как от Сергея Бабурина и как-то так совпало, что сей муж ровно в эту неделю дебютировал в качестве эстрадного исполнителя, представив изумленной общественности свой первый альбом "Колыбельная сыну".
Так и возникает в воображении разговор продюсера и депутата. Дело происходит в небольшом, дешевеньком ресторанчике вроде "Царской охоты" в Жуковке. "А что,— говорил, должно быть, продюсер,— нельзя ли как-нибудь моим пацанам в Думе у вас выступить? И вам развлечение, и мальчикам приятно". "Выступить? — спрашивал депутат.— Чего они делать-то будут? А то у нас там строго, охрана, знаете". "Да нет, они чисто спеть чего-нибудь". "Они у тебя еще и петь умеют?" "Ну, уметь тут не надо. Петь любой может. Хотите, вот из вас певца сделаем?" "Да у меня ни слуха, ни голоса". "У них тоже, ну и что. Главное — аппаратура есть". Увлекались невиннейше.
И не обманул продюсер. Бабурин и вправду поет не хуже "На-на". Беда пришла, откуда не ждали: ударило депутатам в голову это их монашество. Тут же, правда, практически не сходя с места народные избранники, чтобы хоть как-то скрасить перенесенное лишение, резко увеличили себе денежное довольствие — но деньгами разве поправишь дело. Не состоялась встреча парламентариев с прекрасным, и ничего тут уже не поделаешь.
Впрочем, не все так безнадежно. Пройдет, глядишь, схимнический порыв, захочется еще чего-нибудь такого... На этот случай все тот же неутомимый Бабурин подготовил и внес в Думу проект закона, который как раз и призван расчистить место под грядущие встречи с подлинной культурой, и не одних только парламентариев, но буквально всего населения. Закон называется громоздко: "Об ограничении культурных связей с некоторыми государствами — членами Организации Североатлантического договора в случае нарушения устава ООН со стороны НАТО". Смысл простой — если НАТО введет в Косово войска, телевидение прекращает трансляцию всех американских фильмов и развлекательных программ. Таким образом, по замыслу, будет не только показан какой-то особенно жирный кукиш Соединенным Штатам, но и ослабнет "американская культурная экспансия в Россию".
Тут мелькает мысль — что, если и впрямь ослабнет она, эта самая экспансия? Что тогда показывать-то? Напрашивается естественный ответ, хоть он и не прописан в законе: Бабурина и "На-на".
Законы вообще жанр тонкий и многозначный. Самым впечатляющим из тех, что попадались мне на глаза в последнее время, был следующий, выведенный известным писателем. Итак: "Теорема Пелевина (основной экономический закон постсоциалистической формации). При спецификации прав собственности по понятиям в условиях либеральной модели валовой национальный продукт (GNP) асимптотически приближается к общей сумме трансакционных издержек независимо от аллокации ресурсов и голимых базаров".
Самое главное, с чем удалось справиться автору теоремы — как, впрочем, и участникам процесса "спецификации прав собственности по понятиям" — это язык. Первое дело в законотворчестве! Только что открывшийся в Интернете виртуальный парламент (www.elections.ru) — безусловно благая и довольно изящная затея С. Кириенко. Но с первых же шагов страшное противоречие обнаруживается в ней. Вот открывается одна из дискуссий — "Язык политики": "Нечеткость, неразработанность языка, отсутствие общепринятой терминологии лежат в основе многих политических проблем". Ну, правильно. А в регламенте читаешь: "Сообщения, содержащие ненормативную лексику, запрещены". Есть вроде общепринятая терминология, но и та запрещается с самого начала. Одна надежда — что прав Пелевин, и караван идет независимо от Бабурина, "На-на" и голимых базаров.