Антон Батагов: Пярта я очень люблю и потому в принципе не хочу его ставить в ряд с нашими — простите за общепринятое безобразное слово — минималистами. Этих композиторов из его поколения я всерьез не рассматриваю, так как они заняты малоинтересным отражением физической жизни. А Пярт занимается тем, чем скорее всего и должен заниматься композитор. Для него музыка — это моделирование космической системы. Просто Пярт свою систему выстраивает в христианской традиции. И он единственный, кто делает это последовательно, без какой бы то ни было суеты. Это следует из каждой его ноты. В отличие от Владимира Мартынова, который тоже находится внутри колоссальной традиции, но при этом имеет возможность посмотреть на нее и с других сторон, Пярт находится исключительно внутри православной традиции. У Пярта — абсолютное ощущение покоя. Во всем мире у композиторов от семидесяти и младше этого нет. Такие явления имеют чисто художественное значение.
Виктор Екимовский: У Пярта есть такое сочинение Pro et Contra для виолончели с оркестром. Так вот, в моем понимании, Пярт 70-80-х гг. — это Pro, а 90-х — Contra. Сначала он вышел на абсолютный авангард, а потом через этот авангард ушел совсем в другую сферу. Ушел навсегда. Если говорить непосредственно о сочинениях Пярта, то поначалу у него произошел выброс в неизведанную сферу: я имею в виду этот тинтиннабули (музыковедческое название изобретенного Пяртом стиля, в переводе с эстонского означает "колокольчики".— Е. Ч.). Как было замечательно, когда этот тинтиннабули в первый раз вылез! А потом началась бесконечная эксплуатация найденного. То, что к этому прилагается религия, философия — та или иная — мне уже неинтересно.