Столетие МХАТа отпраздновали уже два месяца назад. Но в эти дни отмечается не менее важный юбилей: исполняется сто лет со дня премьеры в Художественном театре чеховской "Чайки", от которой принято вести отсчет новой, мхатовской театральной эстетики. Первое интервью на втором веку существования МХАТа руководитель театра ОЛЕГ ЕФРЕМОВ дал корреспонденту Ъ РОМАНУ Ъ-ДОЛЖАНСКОМУ.
— Как вы оцениваете прошедший юбилей МХАТа?
— Жалко, что не все поняли, что мы задумывали. Многое чисто технически не получилось. Мне же хотелось, чтобы благодаря юбилею произошла какая-то консолидация нашего искусства. Чтобы еще раз вспомнили про ген театрообразования, который заложен в самой идее Художественного театра. Поэтому были приглашены все, кто имеет отношение к мхатовскому генеалогическому древу. А как уж они себя показали, это вопрос их нынешнего художественного состояния.
— Вы настаивали на том, что надо разделять юбилеи нынешнего МХАТа и театра, который открылся сто лет назад.
— Мне казалось, что принимать все почести сейчас нам было бы неудобно. Здесь, в театре, это, кстати, не всеми было принято, но я думаю, что это все-таки правильно.
— Многие в основном подсчитывали количество алкоголя, выпитого на юбилее знаменитостями. Как вы относитесь к обвинениям, что устроили просто попойку?
— Это несправедливо. Так поступают на всех юбилеях, но потом, когда торжественная часть заканчивается. Мне обещали, что и каждый сидящий в зале сможет поднять бокал. А тостов за весь вечер было всего пять, все за театр. Только первый тост я предложил за здоровье президента. Я это со зла сделал, меня тогда очень бесила Дума, которая его, заболевшего, в эти дни пинала особенно неинтеллигентно и бесчеловечно.
— Тема взаимоотношений Художественного театра с властями — одна из ключевых в истории театра. У вас есть какие-то личные контакты с президентом?
— Он недавно вручал мне орден. Но вообще мы знакомы с ним еще по гастролям МХАТа в Свердловске. Потом вместе заседали депутатами на съезде. А там все сидели демократически, по алфавиту. И у нас был очень смешной рядок — я, потом маршал авиации Ефимов, аграрный академик Емельянов, потом еще кто-то и потом Ельцин. Сидели тогда целыми днями, и слушать иногда приходилось всякую чушь. Иногда, бывало, заснешь, а когда просыпаешься, Ефимов успокаивает: ничего, я за вас уже проголосовал, карточка-то сверху лежит. Когда Горбачев, который вел заседания, в чем-то путался, генерал наклонялся ко мне и говорил мне с сожалением: "Нет, Олег Николаич, он не военный!" И это как рефрен все время повторялось...
— Как бы вы определили отношение города к театру?
— Лужков очень помог накануне юбилея, благодаря ему сделали пешеходную зону в Камергерском. Но в театр не ходит. Он, по-моему, человек немстительный, но ничего не забывает. А меня однажды очень лихо подставили. Когда Фонд Станиславского вручал премию, на телевидении делали передачу. И я что-то рассуждал о том, что в театр ходят образованные, интеллигентные люди. Потом меня спросили, был ли в театре Лужков. Нет, говорю, не был. Просто честно сказал, ничего не имея в виду. А они это так смонтировали, что вышло, что этот неинтеллигентный человек не ходит в театр. Ему потом пытались объяснить, писали что-то, но дело было сделано. Теперь, когда меня просят подписать какие-то письма ему, я всегда предупреждаю: смотрите, не навредит ли моя подпись. А так — мы с ним в нормальных отношениях.
— В связи с юбилеем циркулировало много слухов. Говорили, что Ефремов собирается отметить юбилей и уйти на покой. Говорили, что Ефремов обратился с письмом в правительство с предложением вообще закрыть МХАТ. Говорили, что вы после юбилея взяли тайм-аут и обдумываете мхатовские реформы. Как обстоят дела на самом деле?
— Могу сказать, что реорганизацию в полном комплексе проводить надо. Потому что есть некий хаос...
— В театре?
— В жизни, а значит — и в театре. Но этому нужно сопротивляться. Если нет единства устремлений, нет и театра.
— По-вашему, сейчас во МХАТе нет этого единства?
— Можно так сказать.
— Вы удовлетворены тем, как работает сегодня в театре молодое поколение?
— Работать-то они работают... Режиссер должен требовать от актеров нелегкого отношения к своему делу, к своему искусству. За это я бьюсь. Может быть, стоит набрать какую-то студийную группу, молодых ребят, чтобы они прониклись этим. Чтобы была потребность в обновлении. А если просто говорить о студийности, то ничего не выйдет. Уже было довольно осечек.
— Вы собираетесь что-то сами ставить?
— Давно ведем разговоры с Людмилой Петрушевской о постановке ее новой пьесы. Сейчас я сделал вторую редакцию "Горя от ума", в пушкинский год собираюсь вернуться к "Борису Годунову". Но такого материала, чтобы воскликнуть "вот она пьеса!", я пока не встретил. Когда выбираешь для постановки пьесу, должен сработать собачий нюх. А я на след пока не напал. Но к юбилею все мхатовские режиссеры поставили по спектаклю. Я, конечно, думаю о преемнике...
— Сейчас модно рассуждать о том, что господство режиссуры заканчивается.
— Так не выйдет. Константин Сергеевич выпустил этого джинна, хотя и сам потом много беспокоился на этот счет. Другое дело, что вне актерского искусства театр не может существовать. Кинематограф может, а театр — нет. Проблема в другом: мы стали легкомысленно относиться к искусству театра. По всем статьям. А для меня искусство, как и наука, есть самые главные рельсы движения жизни. Если мы на сцене ничего не открываем, то начинаем просто развлекать.
— Как вам подсказывает театральная интуиция, могут настать времена, когда театру опять надо будет сопротивляться?
— Так уже самое время! Но только я не имею в виду политическое сопротивление. Сопротивляться нужно этому легкомыслию, которое как раз продиктовано временем.
— Как вам кажется, каким будет двухсотлетний юбилей Художественного театра?
— Может быть, тогда будет совершенно потрясающее искусство театра. Глубокое, открывающее какие-то новые тайники. Почему театр остается современным искусством? Потому что он изучает развитие, движение. А человечество, хотим мы того или нет, все равно идет вперед, развивается...
— Это напоминает чеховский монолог.
— Серьезно? Но это же действительно — иногда бывают такие потрясающие скачки в развитии людей. Уже ведь понятно, что существуют разные источники энергии. Мало изученные. Может быть, от этого мы и помираем раньше времени... Когда-нибудь мы все это поймем. И человек будет, естественно, жить столько, сколько ему положено. Он не будет страдать, когда он заканчивает свою жизнь, потому что будет чувствовать, что выполнил свой долг. Через сто лет, может быть, так и будет.