Говорит православный теолог
В обсуждении вопросов биомедицинской этики важно избегать экстремистских подходов и отдавать себе отчет в том, что у законодательного способа решения проблем могут быть свои, пусть и не очень четкие, границы.
Умирающему человеку или его родственнику — если, конечно, это не религиозные фанатики — очень трудно объяснить, что ему теперь нечего надеяться на пересадку донорского органа, поскольку это противоречит некоторым довольно туманным рассуждениям явно немедицинского и нематериалистического происхождения. То же самое касается, например, так называемого суррогатного материнства и искусственного оплодотворения. О чем это таком вы говорите? Какие традиции, какие общественные ценности, какие "кризисы идентичности" — люди хотят иметь детей, без этого себе жизни не мыслят. Или, наоборот, не мыслят себе жизни с детьми. А современные технологии позволяют эти проблемы решить. Так почему нет?
И в то же время, представьте себе, находятся люди, которых почему-то мутит от мысли о том, что человек создается в пробирке, что среди нас могут ходить люди со "свинячьими" генами, что при абортах на 23-й неделе происходит, без всяких преувеличений, убийство человека. Они находят в этом вмешательство в нечто такое, что лежит за пределами понятий "польза" и "медицина". Правда, можно спросить: а готовы ли они к таким жестким подходам, если дело коснется их самих? Допустим, найдутся и такие. Объявить их сумасшедшими? Слишком легкое решение. Если бы оно существовало, с человечества бы разом упало тяжкое бремя осознавания фундаментальных вопросов бытия. Но от этого бремени не избавиться никогда.
Именно в этом контексте надо понимать обострившуюся и в мире, и в России дискуссию вокруг регулирования вопросов, связанных с биоэтикой. И сколько бы противники ни называли друг друга "мракобесами" (или, наоборот, одноклеточными существами, способными мыслить только физиологическими категориями), проблема останется. Более того, она будет разрастаться. Вполне может быть, что скоро она станет главной головной болью человечества. Как совместить и утрясти противоречивый и многоуровневый пакет требований, которые здесь предъявляются обществом?
Готовя эту подборку материалов, мы поговорили со многими специалистами — медиками, биологами, философами, теологами — в поисках точки зрения, которая могла бы составить некую общеприемлемую и конструктивную основу для решения проблем биоэтики. Как это ни необычно для отдела науки, наше внимание в этом плане привлекли высказывания православного теолога зав. кафедрой Православного университета Иоанна Богослова Андрея Зубова.
— Сколь я знаю,— сказал нам профессор Зубов,— дискуссия по всей сумме вопросов, которые затрагивают европейская Конвенция и отечественный законопроект, ведется давно и никакого однозначного решения, которое было бы воспринято и церковью, и обществом, нет до сих пор. Предположим, проблема аборта. С точки зрения церкви, это безусловное убийство, и католическая и православная церкви здесь абсолютно согласны. Но общество сейчас видит эту ситуацию совершенно иначе. Предположим, изъятие органов у трупа: с точки зрения опять же христианской этики это абсолютно невозможная и безнравственная вещь. В области этики мы всегда должны проводить очень тонкую грань между этикой религиозной и этикой общества. Две эти этики никогда не совпадают. Общество имеет свой уровень нравственного представления, который, как правило, ниже уровня религиозной абсолютной нормы. Мне кажется, что попытка совместить для нашего, в общем-то, нерелигиозного в целом общества нравственные религиозные законы и юридическую норму — это внутренне бесплодная ситуация. Предположим, в иудаистическом законе сказано, что в случае прелюбодеяния, то есть в случае измены супружеской, должны быть преданы смерти оба, и прелюбодей, и прелюбодейка. Но если сейчас хоть одна из стран Европы примет аналогичный закон, это будет полный скандал. Я могу в качестве примера привести и ситуацию первых веков христианства, когда христианство не было государственной религией, когда в Римской империи, где господствовали языческие представления о морали, христианские проповедники и епископы никогда не требовали того, чтобы были, предположим, запрещены гладиаторские бои. Они просто говорили, что христианам надо воздерживаться посещения подобных зрелищ. Видимо, закон должен не столько соответствовать религиозной норме, сколько соответствовать уровню морали общества. Что же касается людей, которые придерживаются иных, более жестких взглядов,— им надо оставить возможность принимать свои решения и проделать свой путь самостоятельно.
СЕРГЕЙ Ъ-МОРГАЧЕВ