Несколько драматических моментов полета "Бурана"
15 ноября 1988 года на кону стояла судьба многих в ВПК, ЦК, вооруженных силах. Позади огромные усилия и нервы, а что впереди? Как потом оказалось — фактическое закрытие проекта. Но тогда никто об этом не знал. Все готовились пережить наступающий тяжелый день. Полетит — не полетит? И, самое главное, сядет — не сядет? Полетел. И сел. В первый и последний раз.
Метеослужба потребовала расписаться на своем прогнозе
Утро 15 ноября на Байконуре. Метеослужба космодрома обещала дождь и сильный ветер. И действительно, небо вдруг заволокло, резко похолодало, стало накрапывать. Появилась реальная опасность обледенения орбитального корабля и ракеты: если ледяная корка достигнет 2 мм или более — пуск надо откладывать: при старте лед мог повредить термозащиту корабля. Напряженно ждали уточнения прогноза и данных по возможному намерзанию.
Многие еще не отошли от шока после первой, неудавшейся попытки пуска "Энергии" с "Бураном" почти полмесяца назад — 29 октября. В тот день уже началось отделение ракеты-носителя от комплекса наземных коммуникаций, до старта оставалась минута. Но произошло непредвиденное. Как вспоминает заместитель главного конструктора "Энергии" Вячеслав Филин, "все отпрянули от экранов. Табло на командном пункте высветило "аварийное прекращение пуска". За 51 секунду до подъема от ракеты не отделилась "плата прицеливания", хотя ферма, на которой крепится плата, отошла. Потом оказалось, что резиновое уплотнение платы сработало как присоска. Несколько дней понадобилось, чтобы выяснить: для отвода платы вместо сотни с небольшим килограммов понадобилось усилие в 3,5 тонны. А в результате вместо секундного отсоединения плата вместе с фермой задержались на целых 40 секунд. Пришлось срочно проектировать, изготавливать, испытывать и за одну ночь монтировать новые узлы крепления".
...Наконец метеослужба дает прогноз по обледенению: 1,7 мм. На пределе. Главный конструктор "Энергии" Борис Губанов и главный конструктор "Бурана" Глеб Лозино-Лозинский высказываются за пуск. Обычно прогноз метеорологов на "Байконуре" опаздывал на три-четыре часа. На это и рассчитывали главные конструктора: "успеем пустить до непогоды".
Дано разрешение на заправку. И в этот момент на стол председателя Государственной комиссии ложится очередной доклад метеослужбы. Неутешительный — штормовое предупреждение, морось, ветер — до 19 м/с, порывы — до 20 м/с. Но все расчеты посадки выполнялись для скорости ветра не более 17 м/с! Если что — отвечать будут прежде всего главные конструкторы. Но метеослужба принимает решение снять с себя часть ответственности и требует от начальника боевого расчета (именно он осуществляет пуск) генерала Владимира Гудилина письменно подтвердить получение тревожной сводки. Напряжение снова нарастает — неужели опять откладывать старт? Сливать топливо, кислород, продувать системы азотом, заново заправлять, готовить, проверять? Все понимали: третьей попытки может вообще не быть. Генерал решительно расписывается.
Наконец-то звучат долгожданные доклады: "Есть отрыв! Двигатели работают устойчиво! Полет нормальный!" Вздохнули с облегчением: корабль на орбите.
"На командно-диспетчерском пункте возникла легкая паника"
Теперь самое главное — посадка. Корабль приближается к аэродрому. Он находится правее посадочной полосы, и все идет к тому, что "Буран" потратит остаток энергии на выравнивание, левый разворот и посадку. Так думали на командно-диспетчерском пункте. После отметки 10 км корабль идет по знакомой дороге, проторенной множеством испытательных полетов на летающей лаборатории Ту-154ЛЛ и специальном самолете-аналоге "Бурана".
Однако дальше происходит нечто непонятное. Как скажет потом космонавт-испытатель Магомет Толбоев: "Ни один летчик так бы не поступил. Если бы такой маневр выполнил летчик, это был бы единственно неверный выбор".
Талбоев с оператором Сергеем Жадовским на МиГе-25 в это время находились в воздухе и караулили "Буран".
"Подойдя к полосе с правой стороны, где я его ждал,— говорит Толбоев,— 'Буран' совершенно неожиданно не стал входить в посадочный разворот, а пошел поперек взлетно-посадочной полосы. Наземные штурманы практически перестали направлять меня, потеряв, очевидно, представление о намерениях корабля".
Командир отряда гражданских космонавтов-испытателей "Бурана" Виктор Заболотский потом скажет, что в тот момент "на командно-диспетчерском пункте возникла легкая паника. И пока 'Буран' не вышел в ключевую точку, никто ничего не мог понять. Магомета Толбоева просто перестали наводить. Серега Жадовский не привез из полета ни одного приличного кадра".
Как объяснил нам Глеб Лозино-Лозинский, "вариант, который произошел — очень редкий, почти невозможный. Мы этот участок просчитывали сотни раз. Но 'Буран' поступил совершенно правильно. Был сильный, порывистый ветер, корабль просто не сумел погасить скорость и снизиться перед разворотом. Только таким странным на первый взгляд маневром он смог погасить скорость до требуемых 300 км в час".
На командно-диспетчерском пункте перевели дух лишь тогда, когда "Буран", совершив свой загадочный маневр, правым виражом зашел на посадку. Сама посадка прошла с таким плавным гашением скорости, что момент конца полета и начала пробега различить было почти невозможно. "Буран", опередив всего на одну секунду расчетное время, борясь с сильнейшим встречно-боковым ветром, плавно притерся к Земле и после пробега замер в центре взлетно-посадочной полосе. Как теперь ясно — навсегда.
АЛЕКСАНДР Ъ-САФРОНОВ, ЕВГЕНИЙ Ъ-ПАВЛОВ