"Делай, что должен, и будь что будет" — это не Дзержинский сказал
МИХАИЛ Ъ-НОВИКОВ
Все меркнет в сравнении с эскападой безумца на Красной площади. В ней все знаково: и имя героя — Иван Орлов, и профессия — журналист газеты "Русская правда", и даже марка автомобиля патриота-неудачника — "Москвич". На фоне могучей манифестации русского терроризма отдыхают прочие культурные события — выставки, например, Магритта и художников МВД, проходящие по соседству, у Пречистенских ворот. Совсем уж тихонько возникли на московских видеоприлавках кассеты "Менты-9" — говорят, последние, но это вряд ли. Кто станет рубить сук, на котором висят золотые яйца? Но сколько бы серий ни было в будущем, "Менты" — явление, устоявшееся на уровне приема и стилистики и в этом качестве подлежащее обсуждению. Новый русский милицейский фильм наследует прежде всего советскому детективу и насквозь зарифмован с идиотически-обаятельными "Знатоками", но в "Ментах" сказались общемировые веяния и есть следы более высокой культуры.
Симпатии зрителя или читателя легче отдаются злодею, чем святому. Зек нам милей вертухая, мы желаем дичи победить охотника. Плюс к тому человек, бросивший вызов миропорядку и охраняющим его силам, напоминает нам о глубинных, детских желаниях. Мы думали когда-то, что перевернем весь мир. Может быть,— привет тебе, дед Зигмунд,— полагали, что овладеем всеми женщинами Земли. Когда стало ясно, что это не вышло, мы смирились, но бунтарь все еще вызывает у нас тайное расположение. Стражи закона редко бывают так привлекательны. Чтобы поставить сыщика в равные в этом смысле условия, был придуман простой ход: ему тоже позволили нарушать мещанский порядок вещей. Морфинист Шерлок Холмс, забравшийся в дом злодея Чарлза Огастеса Милвертона, был первым, кто применил криминальный ход для борьбы с криминалом. Крутые герои Дэшила Хэммета психологически равны своим оппонентам, бьющимся на стороне зла. Какому-нибудь "Последнему бойскауту" необходимая порочность придается с чисто американской непосредственностью и эффективностью: он вечно с похмелья, курит одну за другой.
В "Ментах" этот прием — исполнить закон незаконными методами — используется постоянно. Но главная находка и главный шик сериала в том, что он обогащен еще особой питерской иронией. Эдакий северный буддизм. Рекламный слоган фильма "делай, что должен, и будь что будет" — это ведь не Дзержинский сказал, это Гребенщиков пропел. Тон задал снявший первые серии Александр Рогожкин. Ему принадлежит один из самых смешных эпизодов: восставшая старуха (хармсовская или пушкинская, Пиковая) и мент в противогазе. Но и в сериях других режиссеров есть репризы не хуже: в двенадцатой героический мент при задержании наотмашь бьет особо опасного преступника напольными весами. О милый сердцу бред, Россия Достоевского, луна, "Москвич" с тротилом едет в Кремль с русской правдой.
У "черного" жанра своя эволюция: он мигрировал из викторианской Англии в Америку времен сухого закона и великой депрессии, в 60-70-х процветал во Франции стараниями харизматических machos Жана Габена и Лино Вентуры, Делона и Бельмондо. "Западный" период замкнут Тарантино, и, может быть, другой надежды, кроме как на формирующуюся питерскую школу film noire, нет.
Кое-что "Менты" обещают по этой части. Картинка — по бедности ли, по умыслу ли — выглядит как оперативная съемка. Блестящий клоун Александр Лыков в главной роли — жовиального сыскаря по кличке Казанова — уродлив и неотразим, как Казанова Дональда Сазерленда. Портит дело свойственная всей постсоветсткой жанровой продукции, будь то дамские сантименты или круто заваренная уголовщина, небрежность исполнения, неубедительность деталей. Не все коллизии "Ментов" придуманы хорошо — и стоит действию чуть провиснуть, в глаза лезут нелепицы. Так, авторитеты преступного мира разъезжают на "тойотишках" с автомобильной помойки и одеваются с вещевого рынка: манто бордо и белое кашне.
Образ преступника вообще не разработан в нашей жанровой традиции: как только доходит до бандитов, начинается какая-то муть. Отечественные марселлусы уоллесы всегда выходят ужасно плоскими. Собственно, есть только два варианта: либо задушевный дебил вроде балабановского "брата", либо сидящий в тиши уставленной антиквариатом квартиры паук в духе раннего Джигарханяна. В нежелании русского автора идентифицироваться с подонками, чтобы сделать их живыми, проявляется несколько извращенное подспудное целомудрие или просто душевная лень — и то, и другое, говорят, свойственно нашей культуре.
Не знаю. Не нарушая правил, никакой жанр никуда не двинешь. Впрочем, авторы "Ментов" хоть и не преуспели в изображении нового русского зла, сломали кой-какой лексический ледок. Вставки детски-трогательного мата с неслыханными (в словаре уголовного жаргона вычитали, что ли?) оборотами вроде "мудила тряпочный" служат все тому же жизнеподобию, что и съемка стедикамом на манер "дорожного патруля". Так и надо: педанты давно посчитали, сколько раз произнесено слово fuck и его производные в образцово-показательной "Джеки Браун": четыреста с чем-то.
Выражаться надо сильней — хотя жизнь не догнать. Абсурд "Ментов" все равно уступит перформансу русского камикадзе Ивана Орлова; мягкий киноматерок не достигнет силы высказывания депутата Макашова, призвавшего "выкинуть чиновников из кабинетов на хуй". Услыхав эту фразу в программе "Сегодня", я порадовался проникновению живой речевой стихии в сухую лексику информационных сводок — так же как и появлению насмешливых "Ментов" на угрюмых просторах отечественного криминального жанра.