В день премьеры "Золушки" на сцене Большого театра состоялась генеральная (в гриме и костюмах) репетиция этого спектакля Национальной лионской оперы. Главную роль в авангардном балете Маги Марен исполняла москвичка Ксения Кастальская, опровергнув расхожий миф о неумении русских танцевать современную хореографию. Сразу после репетиции наш корреспондент ТАТЬЯНА Ъ-КУЗНЕЦОВА взяла эксклюзивное интервью у измученной и взмыленной КСЕНИИ КАСТАЛЬСКОЙ
— Вы заканчивали московскую Академию Софьи Головкиной?
— Воронежское училище.
— Головкина вас выгнала? Из какого класса?
— Из подготовительного.
— У кого вы учились в Воронеже?
— У Валентины Александровны Нарожной, она умерла в 45 лет, буквально через полтора года после моего выпуска. Она меня научила всему — дала технику, школу.
— Как после Воронежа вы оказались в Монте-Карло?
— В 91-м я участвовала в конкурсе в Лозанне...
— И там выиграли стипендию?
— Нет, я ничего не выиграла, просто на конкурсе была Марика Безобразова, и она меня пригласила в свою академию в Монте-Карло. Это удивительная женщина. В детстве она успела поиграть с детьми Николая II. Сейчас ей за восемьдесят, но она просто излучает энергию. Она была моим добрым ангелом: поселила в общежитии и два с половиной года бесплатно учила, кормила, опекала.
— В Монте-Карло другая методика?
— Батманы везде одинаковы. Просто Марика Безобразова не замкнута только на танце. В Монте-Карло преподают анатомию, йогу, дыхание — очень много предметов, которые совокупны с танцем и дают намного более глубокое понятие о нем. Танцовщик учится самоконтролю, знает, как достичь стабильности, как себя успокоить, настроить. Человек понимает, что происходит с его телом, и это позволяет избежать травм, а иногда даже можно лечиться работой. Марика Безобразова научила меня работать со всеми моими болячками.
— В нашей методике преобладает натаскивание?
— Да, а Марика учит думать, а не биться головой об стену, тысячу раз повторяя какое-то движение. После ее школы я провела четыре года с Балетом Монте-Карло. Танцевала весь репертуар.
— Почему же вы покинули Монте-Карло?
— За четыре года работы в одном месте с артистом должны произойти какие-то коренные изменения. А если ничего не движется, человек ищет чего-нибудь нового.
— Совсем нероссийский менталитет. У нас как попадут в престижный театр, так и служат в нем до пенсии.
— В Монте-Карло сильный балет. Если нет никаких амбиций — в смысле, если человека больше интересует место, чем работа,— то на Лазурном берегу очень хорошо: климат, хорошая зарплата, если мало работы, освобождаешься рано...
— Но вы-то работали много?
— Да, я танцевала Баланчина, Форсайта, Начо Дуато. Но я была не очень-то во вкусе главного балетмейстера, а его постановки занимали все большую часть репертуара. И мне стало не очень интересно. В Лион я просматривалась этой зимой.
— Говорят, "Золушку" вы подготовили всего за две недели? Ведь это ужасно трудно: маски, толщинки на теле...
— Трудно чисто физически: костюмы жаркие, в маске дышать невозможно, ничего не видно.
— К тому же исключены все обычные средства выражения танцовщика — лицо не твое, тело не твое.
— Но есть жесты, которые говорят сами за себя, вся хореография Маги Марен говорит сама за себя. Трудно заставить неподвижную маску что-то выражать, значит, нужно двигаться так, чтобы люди понимали: сейчас Золушка испугана, сейчас счастлива, сейчас она плачет. Я никогда не работала с такой хореографией. Все было по-другому. Именно это и интересно.
— Перед началом работы вам рассказывали концепцию спектакля или сразу взяли быка за рога и начали учить движения?
— Мне рассказали, что все это — кукольный дом, а персонажи — как маленькие дети.
— А что еще вы хотели бы станцевать в Лионской опере?
— Весь репертуар. Здесь он просто великолепный. Даже то, что поначалу кажется не очень интересным. Все это — полезный опыт, все дает свои результаты.
— Ксения, видимо, вы чрезвычайно увлечены профессией. А на личную жизнь остается время?
— Да, у меня мальчик есть. Мы с ним уже давно — познакомились в Балете Монте-Карло и вместе перешли в Лион. Он поляк, и в "Золушке" тоже занят.
— Вам 24 года. Вы сейчас думаете только о профессии или...
— Вы про семью? Конечно. Профессия уйдет, а дети — на всю жизнь. Только я пока не могу рассчитывать когда, но знаю, что однажды они обязательно появятся.