У США наконец появился шанс нормализовать отношения с Ираном, к чему они давно стремились. Очевидных препятствий для этого, похоже, почти не осталось.
Сразу после американских президентских выборов президент Ирана Махмуд Ахмадинежад предложил руководству США провести прямые двусторонние переговоры. Вслед за этим Барак Обама на своей первой после выборов пресс-конференции заявил, что постарается в ближайшие месяцы "совершить прорыв" в отношениях с Ираном. По просочившимся в прессу данным из дипломатических источников, если двусторонние переговоры состоятся, они "будут иметь более широкую повестку дня, нежели ядерная программа Тегерана".
Предложение Ахмадинежада, которому, судя по сообщениям СМИ, предшествовали секретные ирано-американские контакты, еще не означает окончательной готовности Ирана начать переговоры. Как заявил по этому поводу глава иранского МИДа Али Акбар Салехи, решение должен принять верховный лидер Исламской Республики аятолла Хаменеи. Однако это важный сигнал, свидетельствующий об изменениях в иранской позиции, которые произошли под воздействием организованных США международных санкций, подкрепленных угрозами атаки на ядерные объекты Ирана со стороны Израиля.
США давно ждали сигнала с иранской стороны, поскольку сами в течение многих лет проявляли готовность к нормализации отношений и пытались приблизить этот момент даже путем организации санкций. Дело в том, что в США не видят серьезных препятствий для сближения с исламским государством.
Иран против суннитов
Соединенным Штатам очень нужен Иран. "Для вражды между Соединенными Штатами и Ираном нет никаких геополитических оснований",— писал Генри Киссинджер. И продолжал: "При нескольких администрациях Соединенные Штаты ясно давали понять, что готовы пойти на нормализацию отношений... Главное препятствие такому улучшению — правительство в Тегеране".
Не стала исключением и нынешняя администрация. Еще в ходе своей первой предвыборной кампании Барак Обама говорил о желании встретиться с Ахмадинежадом. Оказавшись под огнем жесткой критики, он сменил риторику. Однако, даже организуя широкое международное давление на Иран по ядерной проблеме, Обама оставлял возможности для переговорного процесса, за что подвергался осуждению со стороны республиканского большинства в палате представителей Конгресса.
Чем же вызвано столь устойчивое стремление США к нормализации отношений с Ираном? Американские аналитики обращают внимание прежде всего на особую роль Ирана на Ближнем и Среднем Востоке. Еще при дружественном американцам шахском режиме США активно использовали геостратегическое положение Ирана для проведения своей политики в регионе. После исламской революции 1979 года американцы лишились этих возможностей, хотя всегда стремились вновь их обрести. Сложившуюся ситуацию они считали аномальной и не отвечающей стратегическим интересам США. Как говорил по этому поводу тот же Киссинджер, "любому благоразумному американскому правительству не нужно доказывать необходимость улучшения отношений с Ираном". Исключение в этом плане составил только Джордж Буш-младший, и то только во второй срок своего президентства.
США считают необходимым использовать тот факт, что влияние Ирана на Ближнем Востоке в результате свержения Саддама Хусейна заметно усилилось. Поэтому первый аргумент в пользу сближения: с основной силой в регионе лучше дружить, а не иметь в ее лице врага. Но еще важнее другое. Особенности внешней и внутренней политики Ирана даже при исламском режиме делают его "естественным" союзником США в достижении их основных целей на Ближнем Востоке.
Разъясняя подход США, один из ведущих американских экспертов по Ближнему Востоку Вали Наср отмечает, что вопреки устаревшим представлениям отнюдь не шиитский Иран сегодня поддерживает и финансирует основную массу радикальных фундаменталистских группировок в регионе. Большинство из них, включая "Аль-Каиду", являются суннитскими. Иран же, напротив, единственная реальная сила, способная сковывать активность суннитских экстремистов на Ближнем Востоке.
Кроме того, по мнению Вали Насра, не стоит верить и другому распространенному заблуждению, будто Иран и Израиль являются "естественными" противниками. В иранском обществе никогда — ни до исламской революции 1979 года, ни после нее — не были распространены антисемитские настроения. А антиизраильская риторика иранских лидеров не воспринимается всерьез ни в Иране, ни даже в самом Израиле, будучи рассчитана прежде всего на восприятие в арабском мире. Более того, у иранских шиитов гораздо больше общего с евреями, чем с суннитами, поскольку, как и евреи в Европе, шииты на всем Ближнем Востоке всегда страдали от дискриминации и подвергались гонениям. По оценке руководителя влиятельной аналитической компании Stratfor Джорджа Фридмана, "израильские военные и секретные службы издавна рассматривали иранцев как потенциальных союзников в борьбе с арабской угрозой, несмотря на поддержку Ираном "Хезболлы"".
В рекомендациях администрации Барака Обамы американские эксперты подчеркивают, что США следует выстраивать отношения с Ираном с учетом последствий вывода американских войск из Ирака и в будущем — из Афганистана. По мнению Вали Насра, дипломатия США могла бы воспользоваться в своих интересах амбициозными планами Ирана, который намерен "заполнить вакуум" в регионе после ухода американских войск. Если предоставить Ирану возможность "играть в эту игру", то, придя на место американцев в Ираке и Афганистане, он не только примет на себя бремя сдерживания и умиротворения суннитских экстремистов, но одновременно "заменит США и как объект народного недовольства". Эксперты призывают не забывать и о том, что большая часть нефтегазовых месторождений региона расположена в местах компактного проживания шиитов (см. карту ниже). По мнению Джорджа Фридмана, "американский президент должен пойти на временную договоренность с Ираном, которая даст последнему то, чего он хочет, а Америке — возможность вывести свои войска из региона": "Такие договоренности легли бы в основу отношений, построенных на враждебности обеих стран по отношению к суннитским фундаменталистам".
Снижение напряженности в отношениях с Ираном могло бы открыть новые возможности и для политического маневрирования в Закавказье и Центральной Азии, которые находятся в орбите геополитических интересов США. В качестве возможных рычагов американцы рассматривают, в частности, использование непростых отношений Ирана с его соседями, в том числе с Азербайджаном и Туркменией.
Иран и Китай
Если же посмотреть на американский подход к Ирану с точки зрения глобальных геополитических раскладов, то и здесь можно обнаружить особые расчеты США. Начав "стратегический разворот" в сторону Азиатско-Тихоокеанского региона, где потенциальным противовесом своим интересам американцы считают Китай, США взяли линию на поиск стратегических партнеров в АТР и налаживание отношений со странами, имеющими ключевое значение для КНР.
Уже ядерная сделка США с Индией 2006 года рассматривалась в США в контексте формирования отношений стратегического партнерства с Индией в противовес Китаю. Показателен и тот факт, что один из первых зарубежных визитов Барака Обамы после переизбрания на пост президента состоялся в Мьянму — страну, которую Китай в последние годы постепенно превращал в ключевой элемент транзитной инфраструктуры для поставок ближневосточной нефти в КНР. В этом ряду вполне логично мог бы занять свое место и Иран, являющийся одним из крупнейших поставщиков нефти в КНР.
Интересно, что и с точки зрения значимой для США задачи демократизации Ближнего Востока американцы смотрят на Иран как на единственный в регионе зародыш политической толерантности. Как бы ни критиковали американцы нарушение прав человека в Иране, они вынуждены признавать, что лишь в этой стране, по словам одного из ведущих американских политологов Томаса Барнетта, политические лидеры могут "не только в результате выборов терять свои посты, но и тем же путем возвращаться к власти". В других странах региона "смещение лидеров происходит либо в результате силовых переворотов, либо путем их физического устранения". Распространение в регионе иранской политической практики представляется для американцев естественным и единственным прагматическим выбором.
Возникает вопрос, может ли американцев устроить партнер в лице "исламского государства"? Республиканцы в Конгрессе США постоянно подчеркивают, что целью американского давления на Иран должно быть не только решение ядерной проблемы, но и устранение исламского режима. Оценивая этот подход, один из ведущих американских политологов Фарид Закария резонно замечает: "Эти две цели противоречат друг другу. Если вы угрожаете стране сменой режима, это приводит только к тому, что у этой страны усиливается желание обрести ядерное оружие, которое является страховкой в современной международной политике".
По мнению ряда влиятельных американских экспертов, можно не отказываться от цели постепенной трансформации политического режима в Иране, но видеть в этом лишь стратегическую перспективу. Томас Барнетт в этой связи обращает внимание на то, что иранское общество в целом настроено либерально и находится в противостоянии с авторитарным режимом. В этих условиях оптимальной задачей для США является, по его мнению, "мягкое убийство" режима через разрядку в отношениях с ним по примеру политики в отношении СССР. "Развивайте с ним связи, признайте легитимность режима, снизьте накал давления по ядерной проблеме и позвольте последующим событиям сделать остальную работу по делегитимизации режима",— предлагает Барнетт.
Неудивительно, что администрация Барака Обамы в поиске путей нормализации отношений с Ираном пытается более реалистично смотреть на ситуацию. Для перелома в отношениях, по мнению американцев, нужно по крайней мере учитывать озабоченности самих иранцев. Очевидно, отмечает Вали Наср, что "Иран не сможет отказаться от своих ядерных амбиций до тех пор, пока не будет чувствовать себя в безопасности. Разговор с Ираном о его ядерной программе не может быть оторван от более широких переговоров по вопросам региональной безопасности".
В целом, как считают американские эксперты, для успешных переговоров с Ираном США срочно требуется "новая стратегия на Ближнем Востоке", поскольку выстраивать отношения с Тегераном не получится в отрыве от проблем всего региона. Новая стратегия должна включать в себя четкую позицию в отношении завершения конфликта в Сирии и признание того, что военная акция против Ирана привела бы к еще большей дестабилизации в регионе.
Иран и атом
Какие бы планы ни выстраивали в США в связи с Ираном, в центре внимания возможных прямых переговоров будет иранская ядерная программа, причем обе стороны, похоже, готовы к серьезным компромиссам.
Иранская ядерная программа, которая усилиями США за последние почти десять лет превратилась едва ли не в центральную проблему мировой политики, на самом деле представляет собой сплошь одни вопросы без ответов, гремучую смесь блефа со всех сторон, политических игр и реальной политики, чреватой военным конфликтом.
Начать с того, что собственно проблемы как таковой вроде бы вовсе не существует. Например, российские официальные лица регулярно заявляют, что Россия "не видит никаких признаков того, что в ядерной программе Ирана есть военное измерение". МАГАТЭ также не раз высказывалось в том же ключе, хотя в последнее время и оговаривается, что Иран может "продолжать работы на ядерных объектах для того, чтобы заполучить" ядерное оружие. Сами же иранцы на всех трибунах не устают повторять, что они не нарушают требований Договора о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО), что цели ядерной программы Ирана исключительно мирные, и приводят в подтверждение известную фетву духовного лидера Ирана Хаменеи о том, что производство, накопление и применение ядерного оружия запрещено исламом.
С другой стороны, США, а за ними и страны Запада давно уже перешли от подозрений и опасений по поводу военного характера иранской ядерной программы к прямым обвинениям и требованиям, подкрепленным санкциями, а теперь и угрозами со стороны Израиля. При этом очевидно, что с самого начала, когда в первой половине 2000-х годов администрация Буша приступила к раздуванию ядерной проблемы Ирана, в этой политике США большое место занимали конъюнктурные соображения. Как отмечал Томас Барнетт, под давлением критики за иракскую и афганскую кампании Буш тогда решил сосредоточить внимание на "хорошо продаваемых" обвинениях в адрес Ирана по поводу его ядерной программы и поддержки терроризма. К тому же в то время иранская тема оказалась удобным обоснованием и для начала активной фазы развертывания американской системы ПРО.
Никто за пределами Ирана не может с уверенностью утверждать, действительно ли эта страна движется к созданию ядерного оружия и как далеко она продвинулась в этом направлении. Но приходится признать, что Иран дает поводы для нагнетания обстановки, не предоставляя МАГАТЭ возможности проверить подозрения западных стран. К тому же немало конкретных аспектов деятельности Ирана в ядерной сфере вызывают вопросы у специалистов (см. справку ниже). Блефует ли Иран, подогревая опасения по поводу его ядерной программы, как это делал накануне своего свержения Саддам Хусейн, сказать трудно. Но похоже, что у руководства Исламской Республики уже возникли опасения, что игра зашла слишком далеко и за результативными экономическими санкциями может последовать реальная военная операция со стороны Израиля. Все помнят о прецедентах, когда Израиль атаковал ядерные объекты Ирака и Сирии.
Нагнетание истерии по поводу возможного израильского удара по Ирану также вызывает вопросы. Неизвестно, блефует ли в данном случае сам Израиль, а вместе с ним и США, изображая попытки сдержать неуправляемого партнера. Но история дает немало примеров того, как игры политиков неожиданно перерастали в реальные войны.
Что касается исходных позиций сторон на возможных переговорах, то Иран считает, что результатами переговоров должны стать отмена санкций, признание за Тегераном законного права на обогащение урана и возобновление сотрудничества в ядерной сфере. В обмен на это Иран готов предоставить международным инспекторам доступ на свои ядерные объекты.
Характеризуя подход США на возможных двусторонних переговорах, бывший советник Барака Обамы по Ближнему Востоку и Ирану Деннис Росс говорил, что "Иран мог бы иметь мирную ядерную программу, но не должен иметь ядерное оружие". По мнению американцев, такой результат в принципе удовлетворил бы и Иран, при условии что США и их партнеры признали бы право Ирана на обогащение урана.
Окончательный вариант переговорной позиции США неизвестен. Однако можно предположить, что американцы могут проявить большую гибкость. Косвенно об этом говорит то, что в американских политологических кругах уже давно не вызывают отторжения даже рассуждения о приемлемости, более того — желательности для США обретения Ираном ядерного статуса. Рассуждения экспертов строятся на том, что ирано-израильское ядерное сдерживание в регионе привело бы к стабилизации политической обстановки на Ближнем Востоке.
О возможности гибкого подхода США говорит и ядерная сделка с Индией 2006 года, которая показала, что американцы готовы к самым нестандартным решениям в поиске выхода из тупиков. Американцев тогда не остановило то, что договоренность о сотрудничестве с Индией в развитии ядерной энергетики шла вразрез с базовыми принципами ДНЯО.
Один факт все же вызывает удивление. При всех рассуждениях об иранской ядерной проблеме американские эксперты даже не упоминают о том, что иранская ракетно-ядерная угроза будто бы по-прежнему необходима им как обоснование для развертывания ПРО США. Почему же это рассуждение совершенно не волнует США?
Иран и американская ПРО
Необходимость иметь эффективную систему противоракетной обороны территории США давно не требует никаких обоснований для самих американцев. Большинство из них всегда были уверены в том, что США должны защищать свою территорию от любых ракетных атак, от кого бы они ни исходили. Даже в период действия договора по ПРО, когда СССР и США друг от друга практически не защищались, вся Америка была уверена, что любая ракета, летящая в сторону США, будет обязательно сбита. Поэтому у американского руководства не возникает проблем с получением общественной поддержки для финансирования этого проекта. Вопрос возникает только с тем, сколько денег выделять с учетом различных подходов демократов и республиканцев к конкретным направлениям дальнейшего развития программы.
Что же касается образа врага, то и это для США не проблема. Проблема была тогда, когда после завершения холодной войны американцы лишились противостоявшей им сверхдержавы в лице СССР. Теперь же ракетно-ядерные угрозы исходят для США от некоего коллективного врага — "стран-изгоев". А уж в рамках этой коллективной угрозы при желании можно провести любую корректировку акцентов. Не случайно, видимо, как раз накануне возможного начала переговоров с Ираном в американской прессе начали появляться статьи с заголовками вроде "Не думайте, что Иран является величайшей угрозой" с подзаголовком "Еще пять угроз, которые заслуживают пристального внимания" (Foreign Policy от 17 октября 2012 года). Первым в ряду этих других угроз стоял Пакистан.
Судя по всему, американцев не слишком беспокоит и необходимость обосновывать развитие своей национальной ПРО в диалоге с Россией. Конгрессмены-республиканцы вообще призывают развивать именно "стратегическую ПРО" без всяких оправданий перед кем бы то ни было. По словам сенатора-республиканца Джона Кайла, "право на самооборону не подлежит обсуждению, и вести переговоры по этому поводу мы не должны".
Администрация Обамы склонна учитывать российские озабоченности, тем более что в США уже рассматриваются варианты отказа от тех элементов, которые особенно беспокоят Россию (разумеется, при условии, что система в целом по-прежнему сможет решать поставленные перед ней задачи). При этом российское руководство с самого начала скептически относилось к иранской версии в качестве причины развертывания инфраструктуры ПРО в Европе. Теперь же, судя по высказываниям официальных лиц РФ, нас в первую очередь интересуют конфигурация и военно-технические параметры американской системы ПРО, а не ее обоснование иранской угрозой. Как заявлял замглавы МИД РФ Сергей Рябков, Россия заинтересована лишь в гарантиях "ненаправленности системы против российских стратегических ядерных сил", в этих требованиях "нет ничего, ограничивающего в строгом смысле слова американскую систему".
Получается, что иранская карта применительно к вопросу о ПРО американцами практически отыграна. Сама по себе программа национальной ПРО США давно получила собственную внутреннюю динамику и не нуждается ни в каких подпорках. Однако вопрос стоит шире. Как отмечает Томас Барнетт, президент Буш с самого начала избрал неправильную политику в отношении Ирана, когда стал раскручивать иранскую ядерную тему. "Это был плохой выбор с точки зрения большой стратегии,— пишет Барнетт. — Поскольку Иран в своем регионе с точки зрения интересов США представляет собой скорее набор возможностей, нежели опасность".
Теперь американцам нужно завершить иранскую партию, чтобы сосредоточиться на новых, более актуальных для них задачах. По свидетельству Фарида Закарии, советник президента по национальной безопасности Томас Донилон "активно выступает за смену приоритетов во внешней политике США, чтобы вместо чрезмерного зацикливания на горячих точках и несостоявшихся государствах Ближнего Востока уделять больше внимания новым центрам глобального влияния в Азии".
Таким образом, ничто, кроме собственно иранского руководства, не мешает американцам приступить к прямым переговорам с Ираном. Вопрос только в том, что "окно возможностей" может оказаться открытым ненадолго. Как отмечает Вали Наср, "нынешний уровень санкций не может длиться вечно. Интенсивное экономическое давление может быть эффективно только на коротком временном отрезке". По другим оценкам, "окно возможностей" ограничивается еще более узкими рамками: от переизбрания Барака Обамы до выборов в Израиле, намеченных на 22 января 2013 года.