ГЛЕБ Ъ-БАРАНОВ
Новое российское правительство стремительно восстанавливает одно из замечательных достижений социализма — исторический фатализм. Если прежде любому чиновнику приличествовало не сомневаться в грядущем крахе капитализма, то теперь просто не стоит волноваться.
Все, что происходит в стране, идет как бы само по себе. А правительство ждет, чем все это кончится. Параллельно оно прощает предприятиям долги, ведет переговоры и планирует, планирует, планирует... По мере ухудшения ситуации в планы вносятся соответствующие коррективы. И вполне возможно, что однажды правительство все-таки решится и сознается в авторстве одной из подготовленных в его недрах программ.
Прекрасный дипломат Евгений Примаков наконец сбалансировал отечественную экономическую политику. Для этого оказалось достаточно убавить в ней экономики и добавить политики. Результат превзошел все ожидания — теперь оценить качество экономической политики почти невозможно.
Практически любые объявленные руководством страны меры по преодолению кризиса могут быть составной частью как разумной, так и нереалистичной программы. Полностью же свои карты правительство не раскрывает. Да и не может хороший дипломат на переговорах разгласить нелицеприятные секреты своей страны, если это не принесет ему явной выгоды. А ведь сейчас правительство, по сути, ведет переговоры с тремя силами одновременно: с Западом, собственным населением и парламентом.
В результате даже уже предпринятые властями действия обставляются таким количеством сослагательных наклонений, что выглядят прогнозом. "Если будет эмиссия, то она будет очень незначительной",— заявляет премьер. Он как бы не уверен в том, что стоящий рядом с ним глава ЦБ действительно проводил в последнее время эмиссию, а не какую-нибудь другую операцию.
А Виктор Геращенко тут же советует присутствующим определиться с терминами — он предлагает говорить "не об эмиссии, а о расширении денежной базы". Иными словами, отойти от простонародного упрощенного понимания его действий.
Об этом действительно стоит поговорить. Денежная база, как известно, состоит из наличных денег в обращении, средств в кассах банков, на корсчетах в ЦБ и резервов. Сегодня в России около девяти десятых денежной базы составляют именно наличные деньги. Всего за неделю (с 5 по 12 октября) она возросла на 5,5%, то есть на 9,1 млрд руб. За тот же период остатки на корсчетах уменьшились на 0,43 млрд руб. Резервы ЦБ в ходе расшивок неплатежей только уменьшались. В переводе на русский язык это означает, что основная часть суммы, пошедшей на "расширение денежной базы", оказалась на руках у населения и в кассах банков.
При этом, по мнению Михаила Задорнова, эмиссия до конца года не превысит 20 млрд руб. Получается, что ЦБ за одну неделю выполнил почти половину плана. Если, конечно, считать такое расширение денежной базы эмиссией. Можно ведь запросто и не считать.
Хотя не очень понятно, чем принципиально такая операция отличается от денежной эмиссии в понимании широких слоев населения? Разве только тем, что Центробанк может пускать в обращение купюры не прямо из-под печатного станка, а из своих хранилищ. Суть, тем не менее, остается прежней — у населения появляется больше наличных денег.
Однако если правительство действительно считает, что такое расширение денежной базы не стоит называть эмиссией, то его уверенность в том, что эмиссия будет минимальной, вполне понятна. Евгений Примаков уже дал свое собственное определение того, что следует считать эмиссией. "Эмиссия — это явление, когда денежная масса не обеспечена ничем,— сообщил премьер-министр.— А когда есть обеспечение денежной массы, находящейся в обороте, это уже не очень опасно, а иногда и совсем не опасно".
Иными словами, если печатать рубли на покупку валюты или золота — то это не эмиссия. А если напечатать на другие цели, то это будет расширение денежной базы. А эмиссия? Ее тогда вообще не бывает. В крайнем случае, деньги могут быть обеспечены всем достоянием страны.
Новое руководство страны отличается тем, что словам придается какое-то мистическое значение. Плохо зарекомендовавшие себя термины удаляются из оборота, а на их место вводятся новые, ничем себя не запятнавшие. Пострадало не только слово "эмиссия". Национализация плавно переименовывается в "участие в капиталах и кредиты под залог акций", централизованное кредитование — в "поддержку реального сектора", программы — в "меры и их комплексы".
И, судя по всему, это только начало. Недаром же на днях Геннадию Зюганову и Геннадию Селезневу были вручены дипломы Академии российской словесности. Правительство, как известно, к их мнению сейчас прислушивается.
Идея переименовать все то, что переделать нереально, в принципе, весьма удачна. Хотя бы потому, что сегодня одни лишь названия тех мер, которые уже применяло правительство, вгоняют население в панику.
Но хотя старые меры и получают новые названия, содержание-то от этого не меняется. А население России, как показывает практика, обучается очень быстро. И вполне вероятно, что со временем эмиссию придется назвать положительным изменением структуры и объема денежной массы.
Логичным завершением этого процесса должно стать возвращение к дипломатичной тактике обращения с народом, практиковавшейся при советской власти. В этом случае об истинном смысле слов, звучащих с высоких трибун, можно будет лишь догадываться по слухам.
Правительство переименует все то, что не сможет переделать