Анатолий Приставкин, литератор, председатель комиссии по помилованию при президенте РФ:
— Горящую мэрию, Белый дом, телецентр никогда не забуду. И ужас от всего происходящего, неуправляемого. В каком-то смысле нас ведь всех тогда расстреляли. По дороге на работу шофер то и дело просил меня пригнуться — улицы простреливались. А на работе мы старались побыстрее эвакуировать женщин. Прошел слух, что Руцкой отдал приказ о бомбежках, и мы стали ждать самолеты. У меня хранится указ Руцкого о введении смертной казни. Полагаю, ему самому очень хотелось бы забыть об этом. Удовлетворение тогда было только от того, что не началась гражданская война по всей России.
Наталья Андрейченко, народная артистка РСФСР:
— Я тогда была в Лос-Анджелесе и сразу начала звонить в Москву: живы ли, есть ли свет, вода, правда ли, что на улицах полно трупов? Дело в том, что мы смотрели съемки только иностранных компаний, какой-то CNN. И монтаж был такой, будто они специально хотели всех напугать: показывали один и тот же танк с разных ракурсов. Складывалось какое-то иррациональное представление о происходящем. И казалось, что в Москве началась революция или гражданская война и кровь льется ручьем. Жаль, что наши телекомпании не давали правдивой информации.
Сергей Бабурин, вице-спикер Госдумы:
— Когда тебя ставят к стенке спецназовцы и спорят за твоей спиной, сразу тебя расстрелять или потом,— вряд ли это когда-нибудь забудешь.
Вероника Моисеева, генеральный директор компании Imageland Public Relations:
— Я поехала к Белому дому: хотелось побыть на баррикадах, подышать воздухом сопротивления, пообщаться с защитниками парламента. Меня поразил их одухотворенный идеализм и единение перед опасностью. Видимо, в каждом из нас живет что-то революционное и патриотическое. Свекровь отвезла этим ребятам какие-то продукты. Не могу забыть лицо убитого журналиста из "Останкино", похороны других погибших.
Елена Солнцева, студентка:
— Наш дом стоит недалеко от останкинского телецентра. Когда ночью появилась толпа "защитников" с плакатами и оружием, соседка-старушка вышла на балкон и стала на них громко ругаться. А из толпы начали стрелять. Я упала на пол, а когда стрельба прекратилась, увидела, что половина балкона рухнула и все стекла у соседки в квартире разбиты. Но в соседку не попали.
Николай Сарычев, начальник центра общественных связей Управления пожарной охраны Москвы:
— Меня тогда больше всего поразила тупость наших граждан, которые с детьми бежали смотреть на штурм "Останкино". А там столпотворение, давка, паника, раненые... Стрельба не давала нам возможности гасить огонь. А вокруг нас было озлобленное население, анпиловцы, которые все время рвались на штурм телецентра. А кого штурмовать? Там стояли два милиционера, которые были испуганы так же, как и все вокруг.
Александр Савин, оперный певец:
— Из любопытства мы с товарищем поехали в "Останкино" и нарвались прямо на расстрел. В метре от нас пули высекали искры из асфальта — это из телецентра по безоружным людям стрелял снайпер. Мы перебежали на другую сторону пруда и снова попали под обстрел — БТР с прожектором из крупнокалиберного пулемета палил по кустам, в которых прятались люди. Мы бросились в кювет и пролежали в грязи полчаса. Горько было слушать потом ложь о боях в "Останкино". Просто расстреливали толпу любопытных безоружных людей. А дома жена набросилась: ты дурак, что ли?
Наталья Гундарева, актриса:
— Ничего не помню. Те события прошли как-то мимо меня. Я сосредоточена на других явлениях, может и менее исторических, но для меня более важных.
Андрей Олешко, заместитель председателя правления Москомприватбанка:
— Я был на Украине и узнавал, что происходит, по телефону. Из нашего банка виден Белый дом, поэтому рассказы коллег походили на репортажи с фронта, казалось, там снимают боевик. Нам трудно было осознать серьезность ситуации.
Владимир Медведев, литератор:
— Старый дом в районе посольства США. В окно верхнего этажа высунулась дама в халате и с бигуди. Чуть выше, в чердачном окне,— снайпер, готовящийся куда-то выстрелить. А внизу, на пороге подъезда, топчется закутанный в шарф мужчина с рыжей таксой на поводке — сейчас или подождать? Такой дикой сценой, почти фотографией, и остался в памяти тот октябрь.
Михаил Ульянов, художественный руководитель Театра имени Вахтангова:
— Я видел, как люди шли по Краснопресненской набережной, словно в цирк или в кино. Все это было как во сне. И народ смотрел этот сон про них — дерущихся, и про них — наблюдающих. Сон про нас всех. Мы были в нем героями и зрителями одновременно. Я не хочу говорить о политике, поскольку уже тогда между борющимися за власть и наблюдающими за этой борьбой был разрыв, а сейчас он стал еще больше.