Сергей Алдошин, вице-президент РАН:
— Наука будет отрабатывать деньги только тогда, когда все решения о финансировании будут принимать компетентные люди из науки, а не оторванные от среды чиновники. Ведь как можно на ранних этапах понять, когда окупится то или иное фундаментальное исследование? Оно может стать великим открытием, но если его не пропустят чины, оно не реализуется. Новая госпрограмма от Минобрнауки может развалить всю систему науки в стране, убив в ней и эффективность.
Константин Сонин, проректор Российской экономической школы:
— Фундаментальная наука не может отрабатывать деньги. Такая постановка вопроса невозможна, эта наука развивается не потому, что может приносить деньги. Но без нее не может быть хорошего образования.
Алексей Гостомельский, гендиректор Центра трансфера технологий РАН и "Роснано":
— Опыт других стран показывает: инвестиции в науку дают эффект только в долгосрочной перспективе — 10-15 лет. России нужен технологический форсайт, то есть понимание, куда она двигается. Если он появится, определятся и приоритетные отрасли. Но уже ясно, что финансировать нужно не только фундаментальную науку, но и прикладную. Но инвестиции в науку должны быть не в коммерческой логике, а в смысле построения новых отраслей через создание платформенных инноваций. Есть индустрии, в которых Россия традиционно сильна. А есть глобальные тренды вроде превентивной медицины. И нужно развивать науку на пересечении этих двух направлений.
Евгений Велихов, президент Курчатовского института:
— Конечно. Вообще разве может бизнес развиваться без науки? Тот же мобильный телефон тоже наука. И вопрос не в том, отработает наука финансирование или нет, а в том, что надо создать условия для того, чтобы наша экономика воспринимала научные новшества. Военные научились использовать достижения науки, надо учиться и другим.
Владимир Щербаков, вице-президент РСПП:
— Сомневаюсь. Деньги дают приличные, но на что их направят? Самый тяжелый вопрос в науке — кадровый. Молодежи нет, работают люди преклонного возраста. Это теоретики, аналитики, рассчитывать на них всерьез довольно трудно. И непонятно, кому этот триллион нужен? Можно понастроить зданий, переманить ученых из-за границы. Еще несколько "Сколково" построить. Но смысл в чем? Не так давно так же бросили огромные деньги на дороги, но дорог больше не стало, лучше они тоже не стали, а стоимость выросла в разы.
Александр Туркот, исполнительный директор IT-кластера фонда "Сколково":
— Естественно, но государство обязано принимать в этом самое активное участие. Ученые не бизнесмены, и нужно приложить отдельное усилие, чтобы конвертировать достижения науки в бизнес, сфокусировать научные исследования на тех направлениях, которые востребованы.
Михаил Гельфанд, замдиректора Института проблем передачи информации РАН:
— Следует различать науку как систему и конкретные исследования. Фундаментальная наука как целое себя многократно окупает в технологиях. Но требовать немедленной технологической отдачи от каждого конкретного исследования неграмотно — критерии эффективности в фундаментальной науке совершенно другие. А чтобы выбрать лучшие с точки зрения этих критериев — проектам нужна прозрачная экспертиза, свободная от административного и коррупционного компонента, а также "фактора кооператива "Озеро"".
Артем Тарасов, гендиректор Института инноваций:
— Наука может окупать вложения, но это будет непросто. Если ничего не менять, все обернется вливанием еще больших денег в систему откатов, воровства и неэффективности. "Сколково" тоже не решит проблем, фонд отправляет проекты на зарубежную экспертизу, где их просто воруют. Нужно привлекать рыночный фонд, который был бы кровно заинтересован в эффективности, и зарубежных соинвесторов, которые могли бы помочь вывести проект на рынки.