Экспозицией "Мона Лиза в России" Георгия Пузенкова Галерея Марата Гельмана открыла московский выставочный сезон. Видимо привлеченная громким названием, выставку посетила министр культуры РФ Наталья Дементьева.
Некто из ироничных российских писателей прошлого века, наблюдавший соотечественников в Баден-Бадене, Байройте, Карлсбаде и Нице, заметил: "Покинувшие пределы Империи, русские стараются выглядеть в Германии более немцами чем сами немцы, во Франции — более французами чем сами французы... что же говорить о тех, кто делит свой досуг между Монтре и Лозанной". Вернувшись в "родные палестины", такой россиянин подчеркнуто демонстрирует свое изумление перед унылостью отечественных нив и извечно безнадежного бездорожья.
Именно так поступил Георгий (более известный на Западе как Жорж) Пузенков, демонстрируя в Галерее Марата Гельмана фотодокументацию своего вояжа с компьютерной репродукцией известного шедевра Леонардо. Идея родилась, надо полагать, от скуки: нужно было как-то скрасить и творчески оправдать томительную транспортировку картины Single Mona Lisa Yellow на джипе из Москвы в Петербург. Точнее, на выставку в Русском музее. Время от времени, выходя из машины, художник устанавливал свое произведение в запущенном тверско-валдайском пейзаже — на цинготном заборе, на "поехавшей" баньке, на "подгулявшем" телеграфном столбе, на проросшей бетонке, в "шишкинском" лесу и в поле, рядом с иконами в красном углу избы и т. п. Выставлял, изумлялся (чему бы?), фотографировал. Как интурист, внезапно открывший для себя экзотику.
То ли до, то ли после акции пришла мысль как-то откомментировать, оправдать содеянное. Вспомнился Виктор Шкловский с теорией "остранения". Как значится в пресс-релизе выставки, в результате акции "был обнаружен устойчивый эффект — в каком бы окружении ни оказывалась картина, она невероятно остраняла пространство". Согласимся, эффект действительно устойчивый, более того, давно известный и апробированный в contemporary art. Например, старейшина отечественного цеха современного искусства Франциско Инфантэ подобные вторжения искусственных предметов (у него это геометрические фигуры) в окружающую среду называет артефактами. Георгий же Пузенков отягощает пространство картинкой — переписанным кистью и красками файла с Джокондой из сети Интернет. Разница между художниками еще и в том, что, рассматривая парадоксальные артефакты Инфантэ, зритель задается вопросом "Как это сделано?", перед опусами Пузенкова — "К чему это?".
МИХАИЛ Ъ-БОДЕ