Ознаменуем открытие Венецианского фестиваля новыми производственными успехами
Алексей Ъ-Тарханов
Бесстыдство достигло апогея. Пока на одном конце Земли люди стоят за подсолнечным маслом — на другом ее конце открывается Венецианский фестиваль. Софи Лорен ждут, она отказывается приехать, не любит самолеты. В море ее укачивает. Поезда надоели. Подсолнечного масла она не пьет.
Нет, никогда я не чувствовал такого вопиющего противоречия между "мы" и "они". Мы — это, понятно, мы. А вот они — это не совсем то, что вы думаете. Это наши коллеги, кинокритики. Счастливо перелетают они своей легкой стайкой с одного континента на другой, из Монреаля в Торонто, из Канн в Венецию.
И слава Богу, и на здоровье, потому что своими путешествиями они подтверждают давнее правило: то, что не видит журналист, то не существует. Событие становится событием только под глазом телекамеры, только на сверстанной газетной полосе. Без этого очередной Ван Гог волен отрезать себе хоть два уха, но не удостоится попадания во всемирный паноптикум гениев, а разве что — в сводку происшествий.
Фестивали это понимают, потому зовут и привечают критиков, которые собираются несколько раз в год только для того, чтобы вместе, как на коллективном сеансе, посмотреть разное свежее кино. Это так же понятно, как если бы любители водки раз в год собирались в различных уголках планеты, чтобы потолковать и выпить. Всегда одни и те же, всегда в разных местах. Я вот никак не могу взять в толк, зачем надо ездить смотреть кино в Берлин или Локарно? Что, ближе уже нет кино?
На такой простой вопрос критики сердятся и внятно объясняют, что именно на фестивалях, как никогда, как нигде, наглядно высвечиваются новые тенденции, новые имена. Не будем спорить, высвечиваются, зажигаются, гаснут и плавно движутся по знакомой фестивальной орбите. Удивляет не присутствие такого-то, а его отсутствие. Ведь был же человек, брал призы и вдруг куда-то подевался. Не на фестивале! А где тогда?
А как спешат режиссеры закончить картину к фестивалю... Просто-таки как в эпоху плановой социалистической экономики — ознаменуем открытие Каннского фестиваля новыми производственными успехами! И роди богатыря мне к 7 ноября. Как будто бы не успеть на фестивальный поезд означает быть вычеркнутым из жизни, выпустить ее из рук, как Золотую пальмовую ветвь. А как гордо потом успевшие к фестивалю режиссеры клянут черствость публики и козни продюсеров и клянутся, что никогда, больше никогда-никогда не увидят их на этой набережной, под этой пальмой, увы, вечнозеленой, а не золотой.
Критики спишутся, объяснят: всем известно, что на фестивалях премируют не тех, не за то и не вовремя. А мы и сами знаем. Давно ли мы смотрели в кино фестивального призера? Ох, давно. А что же смотрели? А смотрели мы все нефестивальное — смотрели "Титаник", наблюдали Брюса Уиллиса и дивились размерам "Годзиллы". В кино — Америка. На фестивалях — Европа. Фестивальное кино за много лет можно посмотреть разве что по позднему телевизору в рубрике "Кино не для Вас!". То есть, простите, оговорился — "не для всех".
Может, фестивали обеспечивают светскую сторону кино. Один путь по Каннской лестнице чего стоит, и ведь она практически бесконечная, эта лестница, как лента транспортера, кто только не вставал на нее в смокинге и шелковом поясе, кто только на ней не фотографировался! Поспрашивайте у знакомых режиссеров и вообще киношников. У меня лично такие знакомые есть. Один из них даже упал с лестницы и сломал руку. До свадьбы зажило. На то и Каннский фестиваль, 50 героических лет. И побеждали на нем, бывало, те фильмы, на которые можно было смотреть в кино без особых мучений.
Но ведь фестивалей несметное количество, и каждый из них, даже какой-нибудь заштатный фестивалишко, имеет призы, жюри, приглашенных журналистов и жаждет славы, которую только журналисты и могут дать. Простой рецепт — выбрать по фильму от каждой страны. Журналисты болеют за своих и пишут, какая это высокая честь — быть приглашенным в эту горную альпийскую деревушку на этот всемирный фестиваль научно-популярных фильмов для юношества. В программу "Особый взгляд", или там — "За кадром".
У нас хорошие журналисты, и даже пытка научно-популярным кино способна подвигнуть их на разные умные мысли, которыми они и делятся с нами. То есть читать их все равно интересно. Понимают ли они при этом, что то, о чем они пишут, является чистым искусством, имеющим не больше отношения к обыденной жизни, чем научно-практическая конференция уфологов или "Ученые записки Тартуского университета", не знаю. Они не могут ничего сделать, у них такая работа: истолковывать то, что они видели, раздавать оценки тому, что им показали.
Поэтому я призываю читателей делать необходимую поправку и помнить: кино — это не то, что в Венеции, в Канне или в Берлине. Кино — это то, на что вы пойдете в воскресенье, если, конечно, возьмете себя в руки. Так что будущий кинопобедитель может не хвастаться своими "золотыми львами", или своими "золотыми медведями", или своими такими же пальмовыми ветвями. Потому что настоящее кино финансирует не кто-нибудь, а просто зрители, покупающие свои билеты. Кто в первый ряд, кто в последний.
Именно поэтому кино не умрет, а если и умрет, то только вместе с нами. Тогда не жалко.