Кроме кино
В воскресенье исполняется 70 лет Стэнли Кубрику. Один из последних могикан классического "большого кино" имеет репутацию чудака и нелюдима; журналисты жалуются, что проникнуть к нему на съемочную площадку труднее, чем вынести секретные документы из Пентагона.
Первые же малобюджетные фильмы создали Кубрику репутацию самого значительного и самого интеллектуального режиссера послевоенной Америки. Он никогда не снимал сугубо драматические истории, из которых вытекали бы те или иные идеи. Идеи рождались из каждого кадра, каждого движения камеры, чуждого спонтанной импровизации и самовыражения, столь модных в преддверии шестидесятнических "новых волн". Он не был похож на режиссера в тогдашнем романтическом понимании — скорее на архитектора, инженера, изобретателя, агента ЦРУ.
Концептуальным Кубрик сделал и "Спартака" (1960) — исторический супергигант, который доделывал за режиссера Энтони Манна. И изначально деформированную цензурой экранизацию набоковской "Лолиты" (1962), где Питер Селлерс бесподобно сыграл Куилти. И антивоенный памфлет "Доктор Стрэйнджлав, или Как я перестал волноваться и полюбил атомную бомбу" (1964). И фантастический эпос "2001: космическая Одиссея" (1968), ставший фильмом номер один в своем жанре.
Через эти картины проходят пессимизм и сарказм Кубрика, его неверие в социальные и политические институты. Не случайно он перебирается в поисках большей творческой свободы в Англию: Америка, достигшая мировой власти, кажется ему тронутой безумием. Режиссер скептичен и по отношению к новой власти современных технологий; в то же время его кислотные наркотические "трипы", предпринятые во всеоружии медиальных спецэффектов, становятся культовыми для поколения битников и первых хиппи.
В 70-е годы Кубрик входит великолепным "Заводным апельсином" (1971), поначалу запрещенным в американском прокате и тут же возведенным критиками в ранг базового произведения новой эпохи — эпохи анархического насилия и апокалиптических страхов конца века. Эту же философию в более популярном ключе режиссер разовьет в "Сиянии" (1980) c гениальным Джеком Николсоном в роли писателя-маньяка. Вершиной холодной маньеристской элегантности стал кубриковский "Барри Линдон" (1975), которого режиссер-перфекционист снимал — невиданный для англоязычного кино случай — целых 300 дней. Экранизируя Набокова и Теккерея, Артура Кларка и Стивена Кинга, Кубрик всегда остается собой — режиссером холодного ума и несколько циничного чувства юмора.
"Я твердо верю в кино, и убеждение, что оно является одним из важнейших способов выражения нашего времени,— одна из моих слабостей",— вот и все, что можно было услышать от Кубрика в эти дни. Его нового шедевра ждут уже десять лет и, похоже, скоро все-таки дождутся. Атмосфера съемок, как всегда, окутана тайной. Для россиян Кубрик — тайна вдвойне: он не только не приезжал в нашу страну, но и принципиально не давал сюда своих фильмов, продюсером которых стал еще в 60-е годы. Кубрик целиком, как одна из несущих конструкций культуры второй половины века, прошел, по существу, мимо нас. Как писал поэт-пессимист, и жизнь промелькнула, "словно западный фильм, не увиденный нами".
АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ