Стартовала вторая, самая насыщенная неделя Каннского фестиваля. Одной из главных новостей уик-энда стало официальное заявление от имени художественного директора Жиля Жакоба о том, что фильм "Хрусталев, машину!" с конкурса снят не будет (о чем писал "Коммерсантъ" 15 и 16 мая), несмотря на угрозу финского продюсера начать с понедельника юридический процесс об авторских правах. Алексей Герман выступает в союзе с французским сопродюсером Ги Селигманом, что для Канна играет решающую роль. В эти дни в Париже завершается окончательный монтаж картины.
Образ 51-го Каннского фестиваля вырисовывается по контрасту с прошлогодним, который одни сравнивали с золотой свадьбой, другие — с юбилейным тортом, утыканным звездами. В этом году о звездах слышно издалека: Ди Каприо подписал двадцатимиллионный контракт на фильм "Американский психопат", Жюльетт Бинош сыграет Жорж Санд, а Катрин Денев — герцогиню Германтскую в экранизации Пруста. Но в Канн никто из них, скорее всего, не явится. Вместо этого нынешний фестиваль представляет большие режиссерские имена на суд председателя жюри Мартина Скорсезе, которого после "Последнего искушения Христа" называют "папой всех синефилов", а после недавно снятого в Тибете "Кундуна" — "гуру". Вспоминают, что скандальная слава Скорсезе вспыхнула некогда в Канне благодаря "Злым улицам" и "Таксисту".
Не знаю как жюри, но журналистов разочаровали американские и французские конкурсные премьеры. Терри Гильям показал в фильме "Страх и презрение в Лас-Вегасе" Америку начала 70-х годов с техническим трюковым оснащением 90-х (по экрану ползают компьютерные ящеры-динозавры), однако достойно воплотить наркотический рай из культового романа Хантера С. Томпсона так и не удалось. Вымученной оказалась психодрама Клода Миллера "Поездка с классом". Папа, пугавший мальчика россказнями о торговцах детскими органами и бросивший сына в мир зловещих галлюцинаций, сам обернулся по воле авторов кровавым маньяком и превратил драму почти в пародию.
Нравятся фильмы или нет, публика в Канне благодарная и патриотичная. И Миллера, и Патриса Шеро здесь носят на руках, как и посетившего фестиваль Джонни Холидея и звезду рэпа, чернокожего француза Солаара, с непривычным выражением солидности заседающего в жюри. Другого члена жюри, Кьяру Мастроянни, охраняют от случайных знакомств даже при переезде в лифте с этажа на этаж. При этом никем не замеченный по Круазетт бродит легендарный Мик Джаггер, приехавший в качестве продюсера нового кинопроекта.
В связи с премьерой фильма Гильяма здесь чествовали играющего в нем (надо признаться, довольно однообразно) Джонни Деппа. Оба защищали свою картину и ругали "Годзиллу", которую покажут на закрытии фестиваля: "Ящерица, читающая Толстого,— это интересно. Ящерица, которая всего лишь больше других ящериц,— нет". Депп заявил, что провал в прошлом году в Канне "Храбреца" не отвратит его от режиссерской карьеры — хотя бы ради того, чтобы "обделать критиков". Пока же Депп выступит у более проверенного в постановочном ремесле Романа Поланского в фильме "Ночные ворота". Предваряя этот проект, продюсеры устроили на пляже отеля "Карлтон" шумную вечеринку, которую посетила среди прочих знаменитостей Мира Сорвино. Она не без юмора рассказала, как волновалась, поднимаясь на каннскую лестницу по красной ковровой дорожке: "Это более волнительно, чем на 'Оскаре'. Сотни фотографов окликают тебя, мальчишки целуют окна лимузина, люди заглядывают в машину и вздыхают: 'Ох, не такая уж красивая'".
В Канне ценят красоту, но не только. Больше всех аплодисментов досталось прикованной к креслу австралийке Хелсер Роуз, сыгравшей главную роль в фильме "Станцуй под мою песенку" режиссера Рольфа де Хира и самолично выкатившей на сцену. Красота в этом сюжете отступила перед благородством и пиететом к меньшинствам: у пустой красотки сломался автомобиль перед ответственным свиданием, а женщина-инвалид испытала долгожданные любовные радости. Душевным гуманизмом такого рода переполнен и фильм "Меня зовут Джо" англичанина Кена Лоуча — певца пролетариев-алкоголиков и прочих маргиналов. Критики уже прочат ему Золотую пальмовую ветвь.
Конкурировать с Лоучем по уровню искусства может "Дыра" тайваньца Цай Минь Льяна — выдающаяся работа выдающегося режиссера. Картина-метафора болезней конца века сделана в манере, соединяющей черты гиперреализма и почти брехтовской условности. В течение всего фильма хлещет проливной дождь, в перегородке между двумя квартирами образуется дыра, и разделенные стеной мужчина и женщина отчаянно пытаются спастись от одиночества. "Дыра" подтверждает теорию Жиля Жакоба о кинематографически активных регионах, откуда можно ждать открытий. Сегодня это Юго-Восточная Азия, Латинская Америка и Скандинавия. Недаром в Канне за последние четыре года в конкурсе было представлено по четыре фильма из Китая и Тайваня, три — из маленькой Дании.
А вот из великой Германии с ее второй в мире медиа-индустрией — ни одного. Даже лесбийская еврейско-немецкая love story на фоне ужасов концлагерей была отвергнута в этом году Жилем Жакобом. Немцы смертельно обижены на заклятых друзей-французов и требуют активнее лоббировать свои коммерческие фильмы, а не ждать новой волны "авторского" кино. Директор Берлинского фестиваля Мориц де Хаделн пообещал отомстить Канну. "Возможно, мы должны снимать кино по-французски",— говорит Дитер Кослик, глава киноинститута в Кельне. Не случайно немецкий прием в Канне был устроен на бывшем рынке — в самом центре старого города, где только и услышишь настоящую французскую речь.
АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ