Заподозрить Пасхальный фестиваль, проходящий в Патриаршем дворце Московского Кремля в склонности к шуткам и розыгрышам было бы ересью, если б не концерт "Терем-квартета". Легкомысленно отреагировав на повод и место выступления, популярный питерский коллектив устроил в точке паломничества туристов и политиков свое фирменное шоу с "Цыганочкой", "Собачьим вальсом" и Полонезом Огиньского.
Кроме давно и хорошо известных "теремовских" обработок Моцарта ("Маленькая ночная серенада"), Россини (Увертюра к "Севильскому цирюльнику") и др., квартет заготовил новенькое. Например, сюиту "Восточная Кармен" из одноименной оперы Бизе, которая оказалась достойной профессионального спора с известной обработкой Ваксмана — концертным хитом, который играют суперзвездные скрипачи. (На Западе сейчас популярен диск, где Бизе--Ваксмана исполняет молодая Лейла Йозефович.)
В отличие от классического струнного варианта переложение, сделанное "теремочником" Игорем Пономаренко, обескуражило жгучей помесью традиционно испанских Хабанеры, Сегидильи с современными танго и ламбадой. А также купированием первоисточника на целые страницы нотного текста. Зато после буйного куража "теремовской" Кармен, проплывшей в режиме нон-стоп (хоть дипкорпус и порывался хлопать после каждого из пяти номеров) уже ничто не удивляло. Ни таривердиевские барочности в Es-dur`ном Ноктюрне Шопена. Ни пиаццольный саунд "Вечерней молитвы" Чеснокова, где баян в "подтверждение" своей готово-выборной породы взрыднул настоящим аргентинским бандонеоном.
Забавно, но присутствие столь далеких от кремлевской тематики образов совершенно не повредило музейным раритетам. Сверхтемпераментные аттракционы "Терема" не раскололи стендовое стекло (кажется, это предполагалось особо буйными пассажами), не уронили ни одного драгметаллического блюда. Круги последних воспринимались законсервированными символами советских радиоточек — той субстанции, которую легко расценить в случае "Терем-квартета" как прародительницу их неконфликтного мультикультурного микста. С русским инструментарием и космополитским репертуаром. С равными установками на шлягер и на постмодернистский код его обработки. Код, безотказно, как Comet, счищающий вульгарность, но не задевающий всего, что лежит между кичевой поверхностью и вполне академическим дном "теремочного" жанра.
Как у детей, растущих под невыключаемым радиоприемником, из которого вслед за 40-й Моцарта ползет "Бесса ме муччьо", и у которых поэтому невозможно отделить все стихийно запавшее в память от того, что оказалось там выборочно, так в случае "Терем-квартета" хочется обойтись одной лишь радостью узнавания. Мелодий. Авторов.
На том и ошибиться, потому что слог музыкантов — не слэнг, и простым "Терем" гораздо больше хочет казаться, нежели таковым является. Соображение, что после Лысенко и Мичурина их можно назвать чемпионами по скрещиванию всего со вся — справедливо. Однако такое лидерство обеспечено не склонностью к мракобесию и не любовью к приколам и хулиганству. Кажется, что на стереотипы моцартовской виртуозности "теремов" провоцирует кураж веселых утесовских ребят: вот-вот начнут задираться и рвать друг дружке струны. Но все может обернуться и концентрированной стилизаторской логикой. И тогда барокко, пропущенное сквозь опыты современных барочных протагонистов, все же остается самим собой.
Профессиональную ансамблевую выучку квартет не афиширует, но она очевидна. Самый же интригующий компонент "Терема" — переменчивость серьезного и игрового — легко все приводит в обратное движение. И тогда "Маленькая ночная серенада" становится не более чем "Спят усталые игрушки", а "Собачий вальс" — не менее чем лядовская шкатулка, из которой в положенный миг выскакивает басок свингующего джазиста.
ЕЛЕНА Ъ-ЧЕРЕМНЫХ