Вручена очередная премия "Европа — театру"
Когда больше десяти лет назад культурный фонд "Таормина Арте" знаменитого сицилийского курорта Таормина учредил театральную премию, никто не рассчитывал, что она станет общеевропейской. Но оказалось, что именно такой награды театральной Европе не хватало. Итальянскую инициативу поддержал Совет Европы и ЮНЕСКО. Сегодня статус и престиж премии "Европа — театру" как высшей награды театральным творцам Старого Света никто не ставит под сомнение. На днях в Таормине прошла очередная церемония вручения премии, шестая по счету. В этом году ее получили итальянец Лука Ронкони и швейцарец Кристоф Марталер. На торжествах побывал корреспондент Ъ РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ.
По правде говоря, "торжества" — это слишком громко сказано. Саму премию вручают весьма скромно, можно сказать в рабочей обстановке. Престиж премии пытаются поддержать точным выбором лауреатов, а не броскостью финального зрелища. "Европа — театру", видимо, единственная крупная премия, которую никому не приходит в голову сравнивать с "Оскаром".
Здесь не рвут никаких конвертов, не говорят дежурных слов о волнении и не благодарят сквозь слезы троюродную тетю. Нет ни фанфар, ни декольтированных платьев и бриллиантов, ни светоэффектов, ни озабоченных только будущей телеверсией церемонии ведущих. Жюри рассаживается на сцене (в этом году им даже кресел не досталось — сидели на лавках, приготовленных для спектакля Луки Ронкони "Легенда о Великом Инквизиторе" по "Братьям Карамазовым" Достоевского), коротко приветствует победителей и обосновывает свой выбор. Каждый из лауреатов получает поблескивающую табличку-диплом в складывающемся футляре да букет цветов. Пачек с деньгами им в руки не суют. Во-первых, потому, что хватает вкуса, во-вторых, потому, что пачки получились бы слишком увесистыми. Премия "Европа — театру" к своим лауреатам щедра: общий вклад в европейскую сценическую культуру вознаграждается 60 тыс. ЭКЮ (ок. $70 тыс.), а создание "новой театральной реальности" оценивается в 20 тыс. условных европейских единиц (ок. $23 тыс.)
Таковы две номинации, по которым вручается европейская премия. Вторую из них придумали не сразу, а после того как первые "большие премии" получили Ариана Мнушкина вместе со своим Театром Солнца и Питер Брук. Очевидно, жюри посчитало, что великих театральных имен на континенте скопилось не то чтобы кот наплакал, и если только их, корифеев послевоенного европейского театра, выстроить в очередь за наградой, то и без этого сведенная до минимума интрига награждения исчезнет вовсе. Простор для выбора среди новаторов, разумеется, шире, чем среди гениев. Но и шансы получить упрек в ошибочном вердикте относительно творца "новой реальности" неизмеримо выше, чем быть обвиненным в неверном выборе между, скажем, Бобом Уилсоном и Питером Бруком.
Впрочем, европейская театральная тусовка настроена мирно. Корреспонденты крупнейших газет, лучшие театральные умы, директора самых важных фестивалей и театральные практики раз в год съезжаются в Таормину вовсе не для того, чтобы, как часто случается на мероприятиях подобного рода, шумно обругать решение жюри и оценить меню праздничного банкета. Журналисты приезжают на Сицилию, чтобы "осветить событие", театроведы — чтобы поучаствовать в научных бдениях, посвященных величию нового лауреата и его вкладу в вечность, фестивальные боссы — чтобы послушать, понюхать, подглядеть за конкурентами, выяснить конъюнктуру и, возможно, окончательно сверстать будущую афишу.
Главным закулисным событием трех дней в Таормине стали выборы нового президента Союза театров Европы. Основанное в середине 80-х покойным Джорджо Стрелером, это содружество полутора десятков именитых европейских трупп (в котором участвует и питерский Малый драматический театр Льва Додина) стало активным участником европейской театральной интеграции. Оставшись без руководителя, Союз театров Европы разумно решил не искать в своих рядах второго Стрелера, не зазывать на царство кого-то из патриархов. Остановились на Габоре Жамбеки, руководителе венгерского Театра имени Йожефа Катоны.
Словом, все занимались своими делами. Таормина идеально создана для такого мероприятия. Не только из-за природных красот, мягкости климата и развалин греческого театра, лишний раз напоминающего, что сценическое искусство — дело старое и временем проверенное. Но и из-за равноудаленности от театральных метрополий континента. Здесь все чувствуют себя в гостях, даже миланцы или жители Рима. "Большая" премия второй раз остается в Италии, но это ни у кого не вызвало подозрений в том, что жюри косвенно благодарит хозяев за гостеприимство.
Что касается Луки Ронкони, то тут большинство приехавших из России чувствовало себя чужими на празднике театра. Спектаклей Ронкони у нас никогда не показывали, но от специалистов по итальянскому театру было известно, что он вошел в историю экспериментами в больших пространствах, грандиозными, многочасовыми и многонаселенными театральными "полотнами", как, например, "Неистовый Орландо" по поэме Ариосто или "Последние дни человечества", поставленные в цехах туринского завода концерна FIAT. Видеозаписи этих суперспектаклей показали в Таормине, и по ним видно, что режиссер он, конечно, незаурядный. Но живых впечатлений видеоэкран не заменит. Тем более что, по установившейся традиции, каждый из лауреатов показывает на приуроченном к церемонии мини-фестивале одну из своих работ.
И тут с Ронкони случился конфуз. "Легенда о Великом Инквизиторе" напоминала упражнения провинциального театра двадцатилетней давности по освоению прозы Достоевского. Актеры играли как в телесериале, усиленно изображали, что они изъедены "проклятыми вопросами" бытия, а все "эксперименты" с пространством исчерпывались тем, что Христос и Инквизитор бродили по столу, за которым до этого долго и скучно мучились Иван и Митя Карамазовы. Неудача, конечно, бывает и у мастера, но тут она случилась как нельзя более некстати.
Кристоф Марталер спектаклей не показывал. В последние пять лет, за которые швейцарский музыкант и режиссер взлетел на вершины немецкого театрального Олимпа, у него неудач не было. Но монументальные декорации, которые придумывает художница Анна Фиброк, делает постановки Марталера невывозимыми. Если в случае с Лукой Ронкони русским пришлось недоуменно помалкивать, чтобы не выставиться нахальными невежами (и надеяться, что он доедет до Москвы с чем-то более удачным, нежели злополучный "Инквизитор"), то в "новую реальность" мы все-таки в последний момент вскочить успели: за неделю до таорминской сходки на Чеховском фестивале сыграли оставшихся в памяти одним из сильных театральных впечатлений последних лет "Трех сестер" Марталера.
И хотя слово "гений" по отношению к безусловно выдающемуся режиссеру звучало со смущающей ухо частотой, на вручении "новой реальности" можно было согласно, со знанием дела кивать головой. (Заодно лишний раз устыдиться за коллег, покидавших в Москве марталеровские "Три сестры" во время антракта и говоривших благоглупости вроде "это не Чехов", "это не театр" и.т. д. Спектакль мог не понравиться, но не оценить мастерства и новизны взгляда Марталера позволительно лишь профану. Так что когда мы грустим об оторванности от Европы, пенять надо не только на визовый режим, но и на собственную самодовольную провинциальность.)
Собственно театральные впечатления от "премиальных" дней были бы совсем скудными, не спаси дело лауреат прошлого года Боб Уилсон. О показанном в Таормине спектакле театра Берлинер Ансамбль "Полет над океаном" мы писали вскоре после премьеры (см. Ъ от 11.02.98). Поэтому теперь оценим не только завораживающую картинность статичной уилсоновской постановки, но и ее мобильность. Соединение всегда узнаваемых стильности и прагматизма Уилсона не может не восхищать. Его спектакль пришелся как нельзя к месту, хотя и вызвал легкое ворчание у завсегдатаев "Европы — театру": почему два года подряд празднуем Уилсона? Как будто они испугались, что премию, дабы не снижать планку, придется вручать по "второму кругу".
Но в Европе "великих" хватит еще надолго. Как стало известно из неофициальных источников, в будущем году главная премия, скорее всего, будет отдана Пине Бауш.