Прошло полгода с того момента, как распоряжением мэра от проектирования Гостиного двора был отстранен Михаил Посохин. Объект передали Александру Кузьмину, главному архитектору Москвы. Месяц назад "Русский Телеграф" сообщил, что Марату Гельману, который готовит экспозицию современного искусства внутри двора, удалось привлечь к работе лидера "бумажной архитектуры" Юрия Аввакумова. Достоинства его проекта признают все, но строить по нему все-таки не будут.
Романтика
На пресс-конференции Всероссийского общества охраны памятников Александр Кузьмин сказал: "Я признаю, что реконструкция Гостиного двора была начата с нарушением закона. Но если бы ее не начали, сегодня Гостиный двор бы рухнул". Нет оснований сомневаться в истинности этой оценки. Но ответ был дан столь неожиданный, что впору думать о степени вменяемости тех, кто это все затеял.
Дом рушится. Как его реконструировать? Правильно, надо положить на разрушающиеся стены многосоттонное светопрозрачное покрытие. Сегодня уже невозможно выяснить, кто это придумал. Первые проекты Гостиного двора со светопрозрачным покрытием появляются в "Моспроекте-2" четыре года назад. Но архитекторы утверждают, что идею покрытия подсказал мэру конструктор Нодар Канчели. Следует заметить, один из самых уважаемых конструкторов России, который способен придумать, как перекрывать чего угодно, но не обязан разбираться в вопросах охраны памятников.
С точки зрения строительства идея водрузить покрытие на ветхие разваливающиеся стены — безумие. С точки зрения бизнеса — еще большее безумие. Арендаторы, которые разместятся в стенах двора после реконструкции, должны будут оплатить не только огромное пустое пространство, перекрытое стеклом, которое им не нужно, они должны будут платить за отопление этой пустоты, ее вентиляцию, снегоочистку покрытия. А в результате, как утверждается на всех заседаниях, получится самое большое в Европе перекрытое пространство. Свет, стекло, романтика. Этот хрустальный дворец поражает воображение. Именно это, похоже, и произошло с мэром.
Прагматика
Средневековые флорентийцы, начав строить собор Санта Мария дель Фьоре, не задумались о том, как они будут делать купол. В результате собор 50 лет ждал, пока это сделает Филиппо Брунеллески. С тех пор технология строительства сильно изменилась. В цивилизованном мире не сыскать такого здания, которое строилось бы сегодня на средневековый манер — без проекта. Как наш Гостиный двор.
Строительство началось тогда, когда имелись лишь общие представления о том, что сверху будет стеклянная крыша. Детальный проект решили делать потом, одновременно с реконструкцией. Когда дело дошло до перекрытия, встал вопрос о сохранности памятника. Высота стен у Гостиного двора разная, в двух третях — три этажа, в одной трети — два. "Моспроект-2" подготовил два варианта решения проблемы. Один предлагал достроить стену "под Кваренги", а второй — сделать в недостроенной части стеклянную ширму. По всем правилам охраны "достраивать" памятники запрещено. Два варианта "Моспроекта-2" делались под разных людей. Мэру, естественно, больше понравился вариант "под Кваренги". Охране памятников этот вариант показался неприемлемым, здесь настаивали на стеклянной ширме. Похоже, "Моспроект" заранее готовил скандал.
Встреча двух точек зрения была трагичной. Один высокопоставленный архитектурный чиновник излагал ситуацию следующим образом: "Представьте себе: идет строительство. Каждый месяц мэру докладывают: столько-то бетона залито, столько-то миллионов освоено. Так проходит два года. И тут появляются какие-то психи из охраны памятников и начинают говорить, что это все нельзя делать".
Мэр до такой степени был в ярости, что ему не дают достроить памятник "как у Кваренги", что решил объявить референдум. Однако выступления прессы, в том числе и Ъ, заставили его пересмотреть позицию. Вместо вынесения на референдум проекта Посохина "под Кваренги" со двора вынесли Посохина. Он был отстранен от проектирования, вместо него назначили Кузьмина.
Дело Гельмана
Марата Гельмана никто не приглашал строить Гостиный двор, ему предложили оформить внутреннее пространство двора современной скульптурой. По слухам, в обмен на мир с Церетели. Трудно сказать, что привело его к мысли, что без него проектный процесс невозможен,— то ли природная активность, то ли опасение, что проект "современного искусства под сенью двора" накроется в связи с тем, что сама сень под угрозой. Так или иначе, сегодня он играет роль одного из "присматривающих" за строительством.
Отношение к Гельману в художественных кругах двойственное. С одной стороны, современное искусство для него — способ личной карьеры. С другой — эта личная карьера развивается постольку, поскольку он все-таки это современное искусство проталкивает. Он вспомнил о некогда молодых, а ныне уже повзрослевших архитекторах-"бумажниках", выигравших в 80-е годы массу международных конкурсов, а сейчас и вовсе оставшихся не у дел. Этим и решил воспользоваться Гельман, пригласив к проектированию Юрия Аввакумова. То есть одновременно и войти в проектный процесс со своим архитектором, и подтвердить свое реноме промоутера прогрессивного искусства.
Юрий Аввакумов: "Я думал — у них проблема с архитектурой и дизайном. А оказалось: то, что строят, не соответствует даже элементарным строительным нормам. Скажем, вмещать такой двор должен восемь тысяч человек. А проектируют, 'по письму заказчика', на полторы тысячи. То есть на шесть с половиной тысяч человек не хватит туалетов, воздуха и эвакуационных выходов. Это 'Титаник' перед катастрофой: рояли вместо шлюпок и некондиционные заклепки".
Аввакумов в соавторстве с Егором Солоповым создал проект, который подтвердил его статус оппозиционного лидера. Аввакумов резко сократил площадь стеклянной кровли. В центре двора он предложил создать гигантский подиум — поднимающийся вверх многоступенчатый овал. На ступенях должны были быть расставлены произведения современной скульптуры. Овал разрешал множество технических проблем, значительно уменьшая вместимость двора. Похожим способом решали площади архитекторы барокко. Но реализовывать проект никто не будет.
Марат Гельман: "Овал — это здорово. Даже не знаю, что бы можно было поставить рядом с ним. Я, правда, не верю, что это единственно возможное решение. Но была бесформенная территория — получилась площадь. Если бы можно было вернуть Аввакумова — это было бы идеально. Можете — верните".
Александр Кузьмин: "Да, я видел проект Аввакумова. Мне очень понравился. Архитектурно точное решение. Но в чистом виде проект нереализуем. Надо было его перерабатывать, а он поссорился с Гельманом и хлопнул дверью".
Дело Аввакумова
Марат Гельман: "Не я строю Гостиный двор. Я — один из участников. Юра сделал проект. А у нас так принято: сегодня решаем, как строить третий этаж, завтра — как входы, послезавтра — освещение. Потом опять решаем, как строить третий этаж. Никакого целостного проекта, по которому все строится, нет. Проект надо было протаскивать по частям, от чего-то отказываясь, что-то принимая. А Юра потребовал оплатить проект, а если нет — запретил им пользоваться. Но поймите: я не могу оплачивать то, что не примут. Мне нужен архитектор, который со мной работает, а не чистая идея, с которой неизвестно, что делать дальше"
Юрий Аввакумов: "Когда Гельман приглашал меня в Гостиный двор, речь шла о 'профессиональном проекте для профессиональной общественности'. Тогда же определялись объемы, сроки и гонорары. Потом было два месяца реального, небумажного проектирования плюс утомительный ликбез заказчика. И кроме заказанного оформления интерьеров, колористического проекта и экспозиции скульптуры нам удалось в рекомендательном жанре, замечу — бесплатно, сделать предложения по фасаду-ширме (которое у нас моментально слямзили), и по декоративному остеклению светового фонаря, и по мощению площади. А в результате вместо гонорара и представления проекта на суд этой самой общественности — истеричные требования все переделать. А что переделать, нам не объяснили до сих пор".
Невозможно сказать, кто прав. Нормальный заказчик всегда ждет, что архитектор учитывает его требования к проекту и готов бесконечно все переделывать. Но Гельман не нормальный заказчик, он — представитель заказчика. Причем не нормальный представитель: он не строит двор, его допустили в руководящую команду, занимающуюся строительством. И представитель не нормального заказчика, а того, кто начал строительство без проекта. Нормальный архитектор, встречаясь с ненормальным представителем ненормального заказчика, бежит от этого куда глаза глядят.
Проектный процесс
Сегодня главным архитектором Гостиного двора является главный архитектор города Александр Кузьмин.
Александр Кузьмин: "Что вам сказать о Гостином дворе? Пишите что хотите. Вы знаете, я никогда в жизни не оказывался в такой ... сложной ситуации. Я градостроитель, здесь я должен заниматься всем — сетями, освещением, реставрацией, пожарной безопасностью. И куда ни залезешь, все сделано как-то... Неправильно".
Проектный процесс на Дворе устроен так. Есть мэр Москвы, который принимает окончательные решения по каждому этапу строительства. Есть Александр Кузьмин, который эти решения предлагает. Есть несколько команд, которые предлагают решения Кузьмину. 15-я мастерская "Моспроекта-2", руководимая Сергеем Ткаченко, которая ведет основное рабочее проектирование, 13-я мастерская "Моспроекта-2" — реставраторы, "Курортпроект" Нодара Канчели, который занимается светопрозрачным покрытием, группа Гельмана и т. д.
У каждой из этих групп одна стратегия — повысить собственное место в иерархии и задвинуть других. В идеале — выйти непосредственно на Лужкова. Способ реализации этой стратегии — топить своих соседей. Тактика следующая: всем дружно наваливаться на чужой проект и никому не показывать свои, чтобы на них не навалились.
В этих условиях никакого единого проекта и не может возникнуть. Могут — частные проектные решения по частным вопросам. Представьте себе: три года идет строительство, параллельно идет проектирование, оно регулярно заходит в тупик, происходят скандалы, референдумы, кого-то снимают — в общем, идет полнокровная жизнь. И тут приходит какой-то, извините за слово, Аввакумов.
Дело Кузьмина
Особенностью нынешнего главного архитектора города является способность находить цивилизованные выходы из нецивилизованных ситуаций, которые сложились до его вступления в должность. Так, скажем, произошло с конкурсом на Боровицкую площадь, когда, с одной стороны, было принято решение об охранных зонах Кремля, а с другой — решение о создании на Боровицкой дворцов, отвечающих статусу "сердца всей Руси святой".
Скорее всего, усилиями Кузьмина Гостиный двор будет достроен. Можно надеяться, что в случае пожара шесть с половиной тысяч человек не погибнут там просто потому, что архитекторы предусмотрели пожарные выходы на полторы тысячи при наполняемости в восемь тысяч. Возможно даже, что там не будет мучительно душно, как в подземном комплексе на Манежной, потому что систему кондиционирования сделают нормально.
Но есть пределы человеческим возможностям. Создать Гостиный двор как нечто эстетически убедительное Кузьмину, видимо, не удастся. Светопрозрачное покрытие в реальности не будет прозрачным. На него лягут грязь и снег. Это будет приземистый ангар с бесформенными очертаниями, построенный неясно зачем за огромные деньги на месте выдающегося памятника русского классицизма.
Аналогия
Один знакомый архитектор рассказал автору этой статьи следующую историю о своей работе над подмосковным особняком.
Один знакомый архитектор: "Это не особняк, это песня. Предыдущий хозяин то ли сбежал, то ли его убили — не знаю. Дом, понятно, четыре этажа, гараж. Хозяин уж жить хотел, меня позвали интерьер делать. Прихожу. Отопление — котел. Начинаю смотреть, где он? Подвал есть, замурован. Снимаем перекрытие — подвал забит строительным мусором. Под завязку. И ни одного выхода, окна, двери — ничего. Нагнали молдаван — они через крышу весь мусор вынесли. Смотрим — нет котла. Труба от него есть — а его нет. Разбираем перекрытия и через крышу, через четвертый этаж этот котел вертолетом туда впендюриваем. Подводим к трубам. Внизу — дырка под дымоход. Сверху — большая труба, готика, не труба — Нотр-Дам. А между ними дымохода нету. Заложен по всем четырем этажам. Ну, перекрытия мы уже разобрали под котел, теперь стену разбираем. Разобрали, собрали, сделали, восстановили перекрытия. И тут хозяин говорит: в подвале пусто, давайте там делайте бассейн. Обратно разбираем перекрытие, делаем бассейн, обратно делаем перекрытие. Я чувствую — до интерьера мы не дойдем. За те деньги, что он туда угрохал, можно поселок построить".
Строительство Гостиного двора - это не исключительная история. От безымянного коттеджа до Гостиного происходит одно и тоже. Много лет панельного строительства научили заказчика искренне презирать архитекторов. Зачем проект — строители сами все сделают. Если надо, архитектор потом нарисует.
Каждый из героев этой истории, с которым встречался автор настоящей статьи, подчеркивал, что здесь необходим позитивный финал. Автор мучительно размышлял над ним. И пришел к следующему. Гостиный двор — последний объект из серии "Москва-850". Его планировали открыть к светлому празднику, но не вышло. Все они, прежде всего "Охотный ряд", строились одинаково: с позиций глубокого наплевательства на архитектора со стороны заказчика и строителей. Главный позитивный итог в том, что это — последний такой объект. Грядущий историк изумится этой работе — возрождению средневековья в строительстве и героическим попыткам из него выбраться.
ГРИГОРИЙ Ъ-РЕВЗИН