Владимир Смирнов — бывший лидер лыжной сборной Советского Союза, переехавший шесть лет назад в Швецию и до сих пор выступающий в соревнованиях за Казахстан, в воскресенье занял в марафонской гонке на 50 км восьмое место. Это была его последняя олимпийская гонка. В домике, который снимает в Хакубе сборная России, с ВЛАДИМИРОМ СМИРНОВЫМ побеседовала корреспондент "Коммерсанта" ВАЛЕРИЯ Ъ-МИРОНОВА.
— Ваш лучший друг Алексей Прокуроров как-то обмолвился, будто в этом году вы готовились по какой-то сверхсекретной системе и даже перед ним не раскрыли тайну.
— Да пошутил он! Поскольку никаких секретов между близкими друзьями быть не может. С самого первого дня, когда мы встретились в сборной СССР, и до сих пор нас связывают, я бы сказал, уже не просто дружеские, а братские отношения. А главный секрет любого тренировочного процесса прост. Надо просто тренироваться. Причем много.
— Вы давно уже сам себе режиссер и тренер, поскольку готовитесь в одиночестве. Может быть, вам все-таки не хватает рядом команды?
— В жизни вообще нет ничего идеального. С 1981 по 1992 год я прошел огромную школу сборной СССР, там, где все было отлажено и отрегулировано. Сегодня, когда прошел и второй период — становления моей индивидуальности, я могу сказать, что в каждом из периодов есть свои плюсы и минусы. Общая организованность в сборной была намного выше — самому спортсмену не нужно думать, где и как готовиться и кто за него при этом будет платить,— и это плюс той системы. Когда же я остался один, мне пришлось ломать голову не только над тем, где проводить сборы, но прежде всего — как найти деньги на подготовку и еще отложить в пенсионный, так сказать, фонд.
— Как вы, переехав в Швецию, нашли выход из положения?
— Первый год был очень тяжелым. Но я затянул потуже поясок, нашел сразу четырех спонсоров из лыжных фирм, давших мне пусть и небольшие, но все-таки деньги.
— Через месяц вы повесите лыжи в сарае и ваша связь со спортом начисто оборвется?
— Пока я не вижу ниточки, которая могла бы меня потом связывать с лыжами.
— Анатолий Акентьев в разговоре со мной не так давно признался, что, если бы Смирнов жил в России, у него не было бы сомнений, кому через несколько лет передать руководство российской лыжной федерацией.
— У нас с Анатолием Васильевичем всегда были теплые, дружеские отношения. Он как начальник ЦСКА еще в армию меня призывал в 82-м году. И несмотря на мои персональные проблемы, возникшие в связи с отъездом в Швецию, с тем еще составом лыжной федерации, взаимопонимание с Акентьевым у меня было всегда. Думаю, те слова, что он сказал вам, шли от сердца. Мы с ним эту тему затрагивали и здесь, в Нагано.
— Если бы вы были россиянином, вы согласились бы когда-то принять этот пост?
— С удовольствием. Ведь руководить такой федерацией очень интересно. Очевидно, что и сегодня новая спортивная структура в России в целом и в лыжном спорте в частности еще далеко не отлажена. Прежняя уже практически умерла, поэтому нужно строить что-то совсем новое.
— А вы знаете как?
— Никто не знает, но попробовать все равно надо. Надо искать пути выживания федерации в новых условиях.
— Вам, давно уже жителю Швеции, извините, не все равно, что происходит в российской лыжной федерации?
— Еще как не все равно! Я же 11 лет выступал и за российский, и за казахстанский спорт, который для меня все равно остался прежним, советским. А лучшие годы, они ведь не забываются. И из сердца их мне не выбросить.
— Извините, но мало кто понимает, почему вы все эти годы бегаете за Казахстан?
— Сразу оговорюсь, что никаких финансовых целей я не преследовал, когда выбирал после развала СССР за кого мне выступать. Просто я в Казахстане родился, и до сих пор в Щучинске живет моя мама. А еще, выбрав именно казахстанский флаг и отклонив предложение выступать за Россию, я погнался лишь за одним — за самостоятельностью. И очень отчетливо при этом представлял, что, если не будет у меня результатов, мне в спорте не выжить.
— А почему ваша мама не переехала к вам в Швецию?
— Мама жила у меня несколько месяцев и... задохнулась. Без привычного уклада, без своих друзей. Ей уже 68 лет, а в таком возрасте, видимо, очень трудно менять привычки. Естественно, она сейчас не нуждается, поскольку я ей помогаю.
— Как вы относитесь к проблеме еще одного вашего друга — Михаила Ботвинова?
— Мое мнение: он поступил совершенно правильно, уехав в Австрию. Каждый человек имеет право выбирать свой собственный путь.
— Но его упрекают не за то, что он выбрал Австрию, а в том, что выбрал для ухода из сборной не самый удачный момент.
— Давайте вспомним, что до Ботвинова врагом номер один советской команды был Владимир Смирнов. Я так же внезапно уехал в 1992 году и оставил сборную осиротевшей. Никто, несмотря на определенные договоры с федерацией, не хотел мне помогать, поэтому в 1992 году я и решил выступать один и не идти ни под какую федерацию вообще. Через шесть лет уезжает Ботвинов. Правда, он уже пошел по другому пути. Наша федерация должна прислушиваться к спортсменам и решать по возможности все их насущные проблемы. Слишком много отпущенного нам времени все мы оставляем в спорте. И, выступая за сборную, отдаем ей все. Поэтому и нуждаемся в помощи. А на сегодняшний день не каждый из руководителей хочет помогать спортсмену.
— Вы можете, как близкий многим в сборной человек, но в какой-то степени все же сторонний наблюдатель, обозначить, что в нашей федерации и сборной сейчас не так? И, может быть, посоветовать, как исправить ошибки?
— У меня на все есть своя точка зрения, и я не боюсь испортить с кем-то отношения, высказав ее публично. Для меня на сегодняшний день нет слова "конфликт". Из двух мнений просто нужно постараться выработать одно — общее. А для этого нужно сесть за стол переговоров. Если ни руководители, ни тренеры не садятся, то почему занимают такие посты? В конце концов, есть много других людей. Их нужно постараться найти и поставить на их место.