Шахматы
В следующий четверг в Государственной Третьяковской галерее состоится открытие главного шахматного события сезона — матча за титул чемпиона мира между Вишванатаном Анандом и Борисом Гельфандом. Инициатор проведения этого поединка в Москве и основной его спонсор, один из акционеров группы "Н-Транс" АНДРЕЙ ФИЛАТОВ рассказал корреспонденту "Ъ" АЛЕКСЕЮ ДОСПЕХОВУ, почему он решил инвестировать деньги в шахматы, каким образом собирается изменить их экономику и связать с русским искусством.
— Меня, конечно, в первую очередь интересует ваша мотивация. Зачем вам финансировать матч за титул чемпиона мира по шахматам? Это вклад в собственный имидж, желание помочь виду спорта, которым вы в молодости очень серьезно занимались?
— Страна, которая сражается за все крупные международные мероприятия — саммит АТЭС, Олимпиаду, чемпионат мира по футболу, универсиаду, просто не может пропустить соревнование, которое когда-то было одним из главных ее символов. Борис Гельфанд, мой студенческий друг, когда выиграл претендентский турнир в Казани в прошлом году, рассказал мне, что место проведения матча еще не определено, что разные слухи по этому поводу ходят — то ли в Индии, то ли еще где-то... Выяснилось, что от Москвы заявки действительно нет. Я подумал и решил, что надо попробовать.
— Поняли, что есть хорошие шансы победить?
— Наоборот, я не был уверен, что мы выиграем право провести матч. Но увидел, что в любом случае выигрыш, так или иначе, будет. Если московская заявка не победит, то Борис Гельфанд заработает более солидные призовые, ведь конкуренту придется перебивать ее деньгами. А если победит, то еще лучше: страна получит серьезное соревнование, которого в истории современной России не было. Согласитесь, простой, понятный мотив. Потом он уже стал развиваться с точки зрения нынешнего положения шахмат, новой экономики шахмат, основных моментов, на которых она может базироваться.
— И какие это моменты?
— Первый главный вопрос — вернуть в финансирование шахмат государство. Матч пройдет в знаковом музее. Зачем? Вы знаете, что Вишванатан Ананд — это национальный символ Индии, кумир, которого, когда он завоевал титул, в аэропорту встречали 50 тыс. человек, больше, чем в 1961-м Юрия Гагарина. За его матчем с Гельфандом будет следить огромная страна, сотни миллионов людей. Через проведение подобных турниров можно привлекать внимание миллионов людей, пропагандировать культуру своего города, своей страны, улучшать ее имидж, привлекать туристов, повышать интерес к нашей живописи. Шахматы — уникальный и очень недорогой инструмент продвижения страны, культуры, идей, и хочется верить, что государство это увидит.
И несомненно, важно, что матч вызовет интерес к шахматам внутри России. Дети начнут ими заниматься.
Государство может само прийти в эту сферу в качестве инвестора и провести турнир, например, в музее Сталинградской битвы. Тогда весь мир узнает, что была такая битва: многие ведь, как это ни печально, не знают и не помнят про нее.
— Хорошо, это первый пункт. А следующие?
— Уверен, это новая большая экономика туристического и музейного бизнеса. Некоторые города с помощью международных шахматных турниров улучшали имидж настолько, что в итоге получали существенные материальные дивиденды. Ярчайший пример — испанский Линарес с его колоссальным спросом на недвижимость. Но Линарес известен только потому, что там постоянно проходит самый знаменитый международный шахматный супертурнир. А так в Испании огромное количество примерно таких же городов, но никто их не знает. А этот на слуху.
Еще пункт — это сама музейная история. Мы специально поднимали данные: в России количество людей, посещающих музеи, составило в прошлом году 81 млн человек. Это невероятная цифра, если разобраться. Для сравнения: посещаемость всех театров, вместе взятых,— это около 30 млн человек. То есть люди вернулись в музеи, начинается новый этап в развитии музейного дела. А музей — это прежде всего бренд. Если наши музеи будут развивать собственные бренды и если к ним будет внимание, значит, будет внимание к нашему искусству в целом, к нашей культуре.
— Вы вправду считаете русское, советское искусство недооцененным, что ли?
— Конечно! Через более серьезные потрясения, чем Россия, в XX веке не прошла ни одна страна: война с Японией, революции 1905, 1917 годов, Первая мировая война, Гражданская война, Великая Отечественная, голодомор, репрессии... Все пережитое, эти невероятные эмоции — в творчестве русских художников. Безусловно, французский импрессионизм — это красиво. Но когда русские описывают жизнь, это другой накал эмоций. Вспомните "Купание красного коня" Петрова-Водкина. Или "Письмо с фронта" Лактионова в Третьяковке. Об этом в мире должны знать. А мы до сих пор находимся за железным занавесом. Если мы через культуру разрушим его, то решим огромное количество разных проблем, включая привлечение инвестиций.
Развитие музейных брендов, на мой взгляд, вещь обязательная, в том числе с точки зрения привлечения денег в страну. Лувр миллиард получает в год. Нельзя создать новую туристическую зону, не создав там крупный музей и культурную жизнь. Ну, позагорал турист на пляже неделю, но дальше-то ему нужно что-то еще. Почему едут во Францию? Потому что там есть и Лазурный берег, и Лувр, и прикосновение к мировой культуре. Значимость развития культурных брендов везде понимают. В Объединенных Арабских Эмиратах, к примеру, художественные музеи открываются, и в других странах.
А идея продвигать их через международные соревнования мне кажется очень перспективной. В Ливерпуле еще, насколько мне известно, собираются провести турнир в музее...
— У вас, первопроходца, уже последователи появились?
— Скорее, я последователь. Вы знаете, что эту идею уже реализовали? И знаете кто? Сталин. В 1935 году был турнир в Пушкинском музее. Советское правительство демонстрировало миру, что Советский Союз не распродал российское культурное наследие.
Повторю: я очень надеюсь на то, что мы совершим прорыв. Что благодаря этому событию вырастет весь российский рынок арта. А вдруг мы привлечем инвесторов из Азии? Вдруг картинки с матча настолько тронут сердце какого-нибудь миллиардера из Индии, что он скажет: "Мечтаю, чтобы у меня был Шишкин!" Он же никогда не видел такого леса, как на его картинах,— русского леса!