Премьера опера
В Музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко прошла премьера оперы Прокофьева "Война и мир". Одну из самых грандиозных русских опер поставили худрук театра Александр Титель и его главный дирижер Феликс Коробов. Первую театральную постановку, приуроченную к юбилею войны 1812 года, посмотрел СЕРГЕЙ ХОДНЕВ.
И грандиозность, и "датскость" для труппы театра не составили никаких проблем. Увлеченный и красочный оркестр под руководством Феликса Коробова решает чисто музыкальные задачи, не отвлекаясь ни на общественно-исторические, ни даже на литературные "привходящие обстоятельства" музыки Прокофьева, и решает отлично. Для массовых сцен пришлось призвать, правда, еще и артистов театрально-концертной капеллы Москвы, а с тем, что касается необходимой для оперы полусотни солистов, справились почти исключительно своими силами. И пожалуй, вдвойне интересно смотреть, как обычные "первачи" Музтеатра выступают в мимолетных ролях, стараясь и из них сделать этакие "камеи" (Наталья Мурадымова — горничная Дуняша, Евгений Поликанин — доктор Метивье, Нажмиддин Мавлянов — Барклай-де-Толли и так далее). Кому-то это удается даже с известным блеском, как поющему капитана Рамбаля Дмитрию Степановичу, но если брать партии более центрального значения, то работ безоговорочно удачных в премьерном составе обнаруживается лишь две. Это Пьер Безухов, спетый отменно звонким и крепким голосом приглашенного Николая Ерохина, и Наташа Ростова — Наталья Петрожицкая, которая, может, и недобирает той девчоночьей грации, которая в свое время была у певшей в постановке Мариинского театра Анны Нетребко, но ее свежее сопрано слишком обаятельно само по себе, да и режиссура не перегружала ее ничем, кроме аккуратной вокальной работы.
Что до режиссуры, то очень похоже, что Александр Титель хотел создать из "Войны и мира" прохладный, отстраненно-красивый спектакль наподобие своего же "Евгения Онегина", не слишком вдаваясь ни в какую конкретику — ни бытовую, ни психологическую. Отсюда, видимо, та разреженность, с которой воспринимается "мирная" часть спектакля — с нейтральным белым пространством и подчеркнуто скромным количеством людей на сцене: даже во время бала у екатерининского вельможи мы видим на сцене только щепотку солистов, а хор поет с фланкирующих сцену балкончиков. Отсюда же, как ни парадоксально, многолюдность "войны" в том виде, в каком она здесь подается — в порядке строго отмеренного контраста. Да, в батальных эпизодах на сцене иногда находится до нескольких сот человек, но никаких баталий, строго говоря, нет: вот стояли шеренгами люди в русских мундирах, потом аккуратно расступились и выпустили вперед коллег в мундирах французских (это Шевардинский редут сменился на ставку Наполеона).
Мундиры-то мы различаем, распознаем очки Пьера Безухова, треуголку Наполеона (Арсен Согомонян), округлость Платона Каратаева (Сергей Балашов) и ампирные бальные платья; в спектакле налицо, казалось бы, все маркеры, без которых мы не можем себе представить постановку оперы Прокофьева,— есть разные мнения насчет "Пиковой дамы" и "Евгения Онегина", но "Войну и мир" мы слишком привыкли воспринимать именно эдакой оперной "экранизацией" толстовской эпопеи. Александр Титель с этим вроде бы соглашается, однако если начать поверять этот спектакль впечатлениями от литературного первоисточника, то несообразностей довольно много. Не в обстановке, бог бы с ней, а скорее в атмосфере. Все "мирные" пространства неудобны, неуютны. Начальную сцену (хоровое вступление в этой постановке купировано) князь Андрей (Дмитрий Зуев) и Наташа с Соней (Лариса Андреева) разыгрывают, опасно примостившись на крохотных насестах; бальные залы и уютные комнаты равно оборачиваются белой пустотой, заставленной разнокалиберными стульями, а потом еще и спущенными набекрень на пол огромными хрустальными люстрами. И только в сценах у Элен Безуховой (Елена Максимова) ездит туда-сюда по сцене бескрайний диван, на котором возлежит хозяйка, причем с видом доступной женщины последнего разбора. По-своему неудобно смотреть и на бессловесного Александра I, которого изображает балетный артист, выделывающий веселые кабриоли, и на умирающего князя Андрея в подштанниках, танцующего с Наташей предсмертный вальс (хор, поющий знаменитое "пити-пити-пити", находится не за сценой, а прямо наблюдает за происходящим). Если это абстракция, то можно было бы пойти дальше, призвав хореографа поставить и батальные эпизоды (это можно было бы сделать интересно, почему нет), но спектакль, напротив, то и дело пытается вернуться к конкретике самого наглядного плана. Когда Анатоль Курагин (Антон Иванов) готовит похищение Наташи, на заднем плане, нервничая, переминается с копыта на копыто живая лошадь. Показана и стычка отступающих французов с партизанами — правда, так, что на "французов" напирают хористки в городских платьях. После чего на сцену незамедлительно выходит Кутузов (Дмитрий Ульянов), возвещающий победу,— и, как ни странно, это тяжеловесное ликование выглядит в спектакле более органично, чем личные перипетии толстовских героев.