Каин по призванию

Преступники среди тех, кто должен служить порядку и закону, в России не редкость. Так, Ванька Каин, вор и бандит, служивший в Сыскном приказе, несколько лет наводил на Москву ужас*

Евгений Акельев

*Книга Евгения Акельева "Повседневная жизнь воровского мира Москвы во времена Ваньки Каина" выходит в издательстве "Молодая гвардия"

Имя Ваньки Каина в XIX веке находилось в ряду тех исторических персонажей (Стенька Разин, Гришка Отрепьев, Емелька Пугачев, Маришка-безбожница, Иван Мазепа), которых в первую неделю Великого поста, неделю Торжества православия, проклинают в храмах; считалось также, что земля не принимает их на вечное упокоение. Оно стало нарицательным, в словаре Даля значится "бранным прозвищем отбойных буянов".

Но мало кто знает о том, что в Российском государственном архиве древних актов хранится более сотни подлинных судебно-следственных дел 1740-х годов, инициированных доносами Ваньки Каина.

Рождение героя

Двадцать пятого ноября 1741 года в Санкт-Петербурге произошел очередной дворцовый переворот: гвардейцы Преображенского полка возвели на престол "дщерь" Петра Великого.

А в воскресенье, 27 декабря, в московских храмах был объявлен всемилостивейший указ императрицы Елизаветы о сложении недоимок и штрафов "и об отпущении впадшим в преступления вин". Он, по-видимому, очень впечатлил Каина. В его голове к вечеру того же дня созрело решение "о себе, где надлежит, объявить, а помянутых воров переловить". Хотя 27 декабря было неприсутственным днем, Каин решил не терять времени до утра: если вовремя не донести, на тебя могут донести другие! Ванька отправился прямиком на двор главного судьи Сыскного приказа Якова Кропоткина. Дежурный копиист Алексей Матвеев помог ему составить доношение. Оно сохранилось до наших дней.

"И по сему моему всемерному пред Богом и Вашим Императорским Величеством извинению я от того прегрешения престал, а товарищи, которых имена значит ниже сего в реестре, не токмо что машенничеют и ис корманов деньги и протчее вынимают, но уже я уведомился, что и вяще воруют и ездят по улицам и по разным местам, всяких чинов людей грабят и платья и протчее снимают, которых я желаю ныне искоренить, дабы в Москве оныя мои товарыщи вышеписанных продерзостей не чинили".

Далее шел реестр из 33 имен.

Возглавить первую операцию по сыску "товарищей" Каина поручили протоколисту Петру Донскому. Это был матерый 37-летний подьячий, уже не первый десяток лет занимавшийся расследованием уголовных дел. Он начал свою службу в 1714 году в десятилетнем возрасте в Приказе земских дел.

В святочный день, 28 декабря 1741 года, семейство Петра Донского не дождалось отца домой. Как только наступила ночь, он отправился вместе с 14 солдатами и новоявленным доносителем Ванькой Каином для сыска и ареста его "товарищей". О деталях этой операции мы знаем благодаря сохранившемуся отчету Донского. Ванька Каин повел экспедицию по захвату преступников в Зарядье. Зарядье к 1740-м годам было так густо заселено, что напоминало муравейник. С крупными богатыми дворами причудливо перемежались "пустые дворовые места", не восстановленные после пожара 29 мая 1737 года.

Возможно, на один из таких запущенных дворов и привел Ванька Каин Петра Донского с солдатами. Ночью 28 декабря здесь приютились 18 человек, многие из которых уже "напились пьяны" и улеглись спать. Хозяином притона был слепой нищий Андрей Федулов, который был известен всему преступному миру Москвы. На допросе в Сыскном приказе он о себе рассказал, что раньше был купцом Алексеевской слободы, торговал мясом и проживал своим двором за Яузскими воротами в приходе церкви Николая Чудотворца на Студенце. Но "волею Божиею ослеп" и потому потерял трудоспособность. На жизнь бывший купец зарабатывал "мирским подаянием". Прежде всего в "палате" бывшего купца были схвачены "мошенники" (то есть воры). При обыске в "палате" кроме двух солдатских палашей были обнаружены и доставлены в Сыскной приказ другие вещи, так как Андрей Федулов не без оснований подозревался в скупке краденого.

Потом Каин повел Петра Донского с солдатами по другим воровским притонам, расположенным на Москворецкой улице, в непосредственной близости от Сыскного приказа. В результате в Сыскной приказ были доставлены 33 подозреваемых — ровно столько, сколько было указано Каином в его реестре; правда, среди них оказались лишь четверо из тех, чьи имена были в нем названы.

На следующий день сыск преступников "по указыванию" доносителя Ивана Каина продолжился. По "наказу" Сыскного приказа подканцелярист Дмитрий Аверкиев 29 декабря ходил с Каином и солдатами на Красную площадь и "взял" "по указыванью ево воров и мошенников, тако ж и торговок, которые покупали у него, Каина, и у товарыщев ево воровские пожитки и протчее" — всего 19 человек.

Следующей же ночью доноситель опять повел Дмитрия Аверкиева с солдатами по московским притонам. Тогда были схвачены еще девять "мошенников" и хозяев, дававших им приют.

Так всего за два дня, 28--29 декабря 1741 года, по "указыванию" Ваньки Каина был взят и доставлен в Сыскной приказ 61 человек. На первом же допросе большинство арестованных призналось в различных преступлениях (карманные кражи, грабежи, кражи в банях и с повозок, торговля краденым, укрывательство преступников). Можно себе представить, сколько работы появилось у немногочисленного штата служащих Сыскного приказа! Видимо, именно в связи с этим для розыска и ареста воров Ваньку Каина стали отпускать одного с солдатами. Об этом свидетельствуют "отчеты" от его имени, которые официально именовались "изветами".

При этом сам Каин продолжал оставаться колодником Сыскного приказа и даже выполнял вместе с остальными арестантами всякого рода работу (в частности, таскал с Москвы-реки бревна "для топления печей"). Между тем сыск преступников продолжался и сам Каин принимал в нем активное участие. 28 января 1742 года было решено обратиться в Сенат с "требованием" выделить дополнительные военные силы.

Штат учреждения просто не был приспособлен для осуществления столь масштабной операции по борьбе с преступным миром. Но идея очищения Москвы от "воров, разбойников и других тому подобных злодеев" оказалась в тот момент весьма востребованной: Первопрестольная готовилась к коронации Елизаветы Петровны в Московском Кремле. И власть имущие хотели сделать все возможное для того, чтобы это торжество не было омрачено множеством карманных краж.

В марте 1742 года Каин обратился в Сыскной приказ с доношением, в котором жаловался: "...воров и мошенников... по показанию ево сыскано многое число, а пропитания никакова он не имеет. И ходя для сыску оных воров и мошенников забрал в долг в разных харчевнях хлеба и харчу на шесть рублев на семьдесят копеек, а того долгу заплатить ему нечем". Он просил, "чтоб для расплаты за забранной им харч, тако ж и впредь на пропитание, дать ему в награждение". Власти Сыскного приказа с пониманием отнеслись к просьбе доносителя. Выяснилось, что с 28 декабря 1741 года по март 1742-го благодаря Каину остроги Сыскного приказа пополнились на 117 человек. В этой связи Каину "за показанные ево приводы воров в награждение" было выдано пять рублей.

Итак, в марте 1742 года Каин уже предстает одним из служителей Сыскного приказа, претендовавшим на жалованье. Статус официального доносителя Сыскного приказа укрепился осенью 1744 года, после того как Каину удалось добиться двух сенатских (!) указов: первый запрещал Сыскному приказу принимать на него доносы от воров и разбойников, а второй повелевал всем присутственным местам и всем "верноподданным" по требованию Каина оказывать ему необходимую помощь при задержании преступников.

Таким образом, право поддерживать связи с преступниками при осуществлении сыскной деятельности было признано за Каином на самом высшем уровне, при этом ему гарантировалась неприкосновенность в случае доносов со стороны преступников. Получил копию сенатского указа и сам Ванька Каин, ее он постоянно носил в кармане сюртука.

Сенаторы опасались возможных злоупотреблений со стороны бывшего вора, но члены Сената ограничились лишь внушением, которое было прописано в указе: "...напротиву же того и ему, Каину, в поимке под видом таковых злодеев никому посторонним обид не чинить и напрасно не клеветать под таким же истязанием".

С зимы 1744 года Каин мог пользоваться силами военных полицейских команд и всех присутственных мест Москвы, в его полном распоряжении находилась команда солдат Сыскного приказа, которая прикреплялась к его дому в Зарядье (в народе ее называли Каиновой командой). Известно, что летом 1744 года она составляла 12 солдат во главе с капралом, а в феврале 1746-го была уменьшена до трех солдат. Каин не получал за свою сыскную деятельность никакого жалованья (напомним, за службу в Сыскном приказе не получали денег также секретари и канцелярские служители, которые "кормились от челобитчиковых дел" до 1750 года).

В 1748 году была составлена справка о количестве пойманных им преступников.

"И по вышеписанным подпискам по доношениям оного Каина в приводе явилось, а имянно:

Мошенников 137

Воров 153

Церковных татей 1

Разбойников 48

Денежных воровских мастеров 7

Становщиков 79

Покупщиков 157

Выжежников 29

Держателей 61

Беглых салдат 43

Ссылочных утеклец 16

Беглых людей и крестьян 33

В письме и продаже воровских пашпортов 10

И того по нынешней 748-й год 774 человека".

При этом в конце 1741 — начале 1742 года деятельность Каина была направлена почти исключительно на задержание профессиональных преступников (воров, содержателей притонов, торговцев краденым). Но по мере получения Каином самостоятельности и после получения права пользоваться военными командами и гарантий собственной неподсудности по чужим доносам содержание его деятельности постепенно менялось. Облавы в местах скопления профессиональных преступников с массовыми арестами стали осуществляться лишь изредка. Основными обязанностями Каина в этот период были патрулирование московских улиц с солдатами Сыскного приказа и арест подозрительных лиц (беглых, подозреваемых в торговле краденым, нелегальных торговцев выжигой и т.п.).

Между двух огней

"Сыщик из воров" постоянно плел интриги, в результате которых преступный мир Москвы был расколот на две части. Одни преступники, бывшие "товарищи" Каина, старые воры, враждебно относились к доносителю. Они, по-видимому, представляли угрозу личной безопасности Каина, поэтому он прикладывал особые усилия к их розыску и аресту. Так, 19 февраля 1746 года Каин поймал за Покровскими воротами в торговых банях известного вора и разбойника Гаврилу Рыжего. Спустя полгода, 2 августа 1746-го, ему удалось схватить старого 56-летнего вора Ивана Яковлева по прозвищу Жегала, которого он 28 декабря 1741 года при составлении реестра своих "товарищей" поставил на первое место. Очевидно, Иван Яковлев был одним из самых авторитетных московских воров. В августе 1748 года доносчик доставил в Сыскной приказ своего старого друга, "мошенника" Петра Камчатку. Если верить "Автобиографии" Каина, Камчатка сыграл в его жизни важную роль: именно он помог тому бежать от хозяина. Затем они были неразлучны почти до того самого момента, когда Каин явился в Сыскной приказ с повинной.

Но среди профессиональных "мошенников" Москвы нашлось много таких, которые стали лояльно относиться к Каину и его доносительской деятельности. Тот с ними общался, закрывал глаза на совершаемые ими преступления и даже покрывал их, регулярно получая взамен информацию о событиях, происходящих в преступном мире Москвы. Целая группа профессиональных воров превратилась в агентов Каина. Некоторые из них даже проживали в доме доносителя. Вместе с солдатами Сыскного приказа они помогали Каину осуществлять сыск и задержание преступников, что нашло отражение в протоколах допросов арестованных им подозреваемых.

Имел доноситель своих людей и среди торговцев краденым, которые пользовались его покровительством в обмен на помощь в сыске преступников. Кроме того, у Каина существовала договоренность о поимке беглых людей с некоторыми изготовителями фальшивых паспортов.

Крах Каина

В феврале 1745 года Иван Каин обнаружил общину, приверженцев христовщины, и донес о ней в Московскую тайную контору. Начались массовые аресты сектантов. В то же время объявились люди, которые стали спекулировать на страхе, объявшем определенные круги московских жителей. Крепостные оброчные крестьяне Федор Парыгин и Тарас Федоров стали ходить по домам обывателей (возможно, старообрядцев) и, объявив себя сыщиками, вымогали у них крупные суммы денег, запугивая: "Коли денег нам не дадите, ждите к себе ночью из Тайной конторы!" Так продолжалось до тех пор, пока много претерпевший от них оброчный крестьянин Еремей Иванов не подал в Тайную контору доношение. Началось следствие, которое выявило связь преступников с Иваном Каином.

Лжесыщики Федор Парыгин и Тарас Федоров были приговорены к нещадному наказанию кнутом, вырезанию ноздрей и вечной каторге. Каин отделался "нещадной" поркой плетьми в стенах Тайной конторы.

Не успел доноситель в конце сентября выйти на свободу, как в начале октября на него было подано в Московскую сенатскую контору челобитье оброчного крестьянина Алексеевского монастыря Герасима Дмитриева, торговавшего в лавке на Варварке. Тот рассказал, что отдал своего десятилетнего сына Илью Ивану Савельеву для обучения сапожному делу, а когда в феврале 1745 года сапожник был "взят" Каином по подозрению в "расколе", Илья также оказался в Тайной конторе. После допросов подростка передали Каину для отвода к отцу, но сыщик привел его в свой дом, где держал трое суток, а одного из солдат своей команды отправил к Герасиму передать, чтоб тот прислал ему десять рублей, иначе отведет его сына обратно в Тайную контору. И на этот раз Каин легко отделался.

В апреле 1747 года из Московской сенатской конторы в Сыскной приказ было прислано для расследования челобитье московского купца 2-й гильдии Емельяна Юхатова. Тот жаловался, что 23 марта "в ночи" доноситель Каин и с ним "человек пятнадцать и больше" ворвались в его дом, разбив окно. Два его работника были избиты, а все имущество разграблено. Каин с товарищами прихватили "десять оленей деланных", "десять замшей", "два гнезда рубах", "два окорока, которые повешены были в чердаке", и пр. Каина по этому делу даже не допросили.

Неизвестно, сколь долго продолжалась бы деятельность официального доносителя Сыскного приказа, а вместе с ней и его бесчинства, если бы не стечение следующих обстоятельств.

В начале 1749 года императрица Елизавета Петровна вместе со своим двором пребывала в Москве. В числе высокопоставленных чиновников при государыне находился и генерал-полицмейстер А.Д. Татищев. Очередная челобитная на Каина, написанная солдатом Федором Тарасовым, 20 января попала Татищеву лично в руки. Солдат рассказал, что 17 января в его дом за Никитскими воротами приходила посланная от Каина "женка" Авдотья Степанова, которая у ворот разговаривала с его пятнадцатилетней дочерью Аграфеной, а некоторое время спустя девушка из дома ушла и пропала. После двух дней поисков отчаявшийся отец послал переплетчика Филиппа Александрова, его жену Дарью Дорофееву и "женку" Алену Митрофанову на двор к Каину. Жена Каина Ирина Иванова проговорилась, что "слышала, какую-то де солдатскую дочь из-за Никицких ворот увес муж ее, Каин, а куда не знает", а работница "объявила, что ее увезли Каин да банщик Иван Готовцев в село Павшино".

Каин был задержан "на дороге" в Москву, когда возвращался из Павшина. Арест для него было полной неожиданностью. На допросе в полиции доноситель признался, что 17 января "девку Аграфену Федорову... он звал с собой гулять и оная с ним, Каином, ехать из своей воли и намерилась. И он, Каин, взяв с собою свою епанчу лисью да шапку свою ж кунью, надел на нее, чтоб не признали, посадя с собою на наемного извощика, поехал в Новонемецкую слободу в трактирный дом француза Марки Бодвика для питья виноградных питей", где, "взяв белого и меду, пили", а после "с оною девкою чинил блудное дело".

Расследование преступлений Ивана Каина не случайно началось именно с этого дела. Кража девицы из дома отца "для блудного дела", даже при ее добровольном согласии, находилась в ряду наиболее тяжких преступлений. А.Д. Татищев принялся лично допрашивать Каина о совершенных им преступлениях, а также о его сообщниках и покровителях. Осознав безвыходность своего положения, доноситель начал давать признательные показания, каждый день делая по нескольку новых заявлений, впутывая в дело все больше и больше подозреваемых — чиновников разного калибра, купцов, "фабричных" и т.д. Генерал-полицмейстер особенно старался выведать компрометирующие сведения о служащих Сыскного приказа и других московских учреждений, оказывавших покровительство Каину.

Из показаний Каина следует, что он находил общий язык с канцеляристами Сыскного приказа благодаря подаркам, преподносимым как самим чиновникам, так и членам их семей: "Того ж де приказу секретари Иван Богомолов, Сергей Попов, Петр Донской да протоколист Молчанов, будучи в приказе, почасту говаривали ему, Каину, чтоб он, Каин, позвал их в питейный погреб и поил их рейнским, которых де он и паивал часто и издерживал на то по рублю и больше. А когда он их в том не послушает, то держивали ево в том Сыскном приказе под караулом... Сверх того он, Каин, даривал их, секретарей и протоколиста, шапками, платками, перчатками и шляпами немецкими пуховыми, а протоколисту де и сукна цветом свинцоваго на камзол прошедшим летом в доме ево подарил, да жене ево бархату черного аршин..."

Девятнадцатого марта 1749 года А.Д. Татищев обратился к самой императрице (!) с докладом (подлинник сохранился среди документов Кабинета ее императорского величества). Московский генерал-полицмейстер сообщил: "определенной в Москве по указу ис Правительствующаго Сената при Сыскном приказе для сыску воров и разбойников доноситель Иван Каин под видом искоренения таковых злодеев чинил в Москве многие воровства, и разбои, и многие грабежи, и, сверх того, здешним многим же обывателем только для одних своих прибытков немалые разорении и нападки".

Двадцать пятого июня последовал указ об отрешении от дел Сыскного приказа судей и всех приказных служителей, оговоренных Каином, а также о создании для расследования дела о "воре Каине" особого следствия (в его состав определялись чиновники Юстиц-коллегии, Канцелярии конфискации, Вотчинной коллегии и других мест) и формировании нового штата Сыскного приказа. Хотя с началом дела о преступлениях бывшего доносителя чиновники Сыскного приказа и были "отрешены от дел", все же впоследствии многие из них были возвращены на службу и лишь некоторые канцеляристы подверглись штрафам или наказанию батогами.

Двадцать восьмого июня 1755 года в Юстиц-коллегию из Сыскного приказа было подано доношение об окончании следствия о воре Каине. Постановили учинить Каину "наказание кнутом и, вырезав ноздри, поставить на лбу "В", на щеках на одной "О" и на другой "Р" и, по учинении того наказания, заклепав в кандалы, сослать до указу в тяшкую работу в Рогервик".

В 1756 году приговор был приведен в исполнение: "Послан (в ссылку.— Е.А.) с салдатом Трофимом Грачевым марта 29 дня".