Полтора миллиона долларов — такова сумма иска, предъявленного господам Петрову и Сидорову американской звукозаписывающей компанией U.S.S.U.
В этой судебной дуэли сошлись с одной стороны Министр культуры РФ и видный музыкант, с другой — американские капиталы. Секундантами в поединке стали самые известные в России адвокаты — Генрих Падва и Генри Резник.
После скоротечного июньского ливня дворник с методичностью метронома сгонял лужи с респектабельной стоянки фирмы Enka к мрачновато-красному зданию Тверского межмуниципального суда. Блюститель порядка у входа зевал, проглатывая куски озонированного после грозы воздуха.
Безлюдные залы заседаний с распахнутыми дверями напоминали опустевшие на лето школьные классы.
Помещение для состязательного процесса представляло собой арену с двумя президиумами для противоборствующих сторон, с подиумом судейской бригады, а также партером "болельщиков" и прессы.
Деревянные панели на стенах, свойственные официальным интерьерам социалистического периода, были несколько гипертрофированы: вертикальные поверхности покрывал паркет, а горизонталь пола — линолеум.
Ничто не предвещало "громкого судебного разбирательства". Назначенное на 10.00 слушание откладывалось на неопределенное время...
В полдень помещение неожиданно заполнил трубный голос Генри Резника: "Я же предупреждал, что опоздаю!"
------------------------------------------------------
Генри Резник начал адвокатскую практику в 47 лет. Родился в 1938 году в Ленинграде, учился в Московском юридическом институте. Образование закончил в Алма-Ате, после чего проработал следователем в Казахстане в течение 5 лет. Аспирантура в Москве и 17 лет работы в науке были продолжением пути к адвокатской карьере. Адвокатскую деятельность начал с так называемых "хлопковых" дел, затем участвовал в громком процессе над ГКЧП. Главное место в его практике занимают дела о защите чести и достоинства. Под его защитой в разное время побывали Сергей Филатов, Егор Гайдар, Владимир Гусинский, Анатолий Чубайс и другие известные лица из мира политической и финансовой элиты. Аполитичным себя не считает, поскольку правовая поддержка тех или иных людей из мира власти не разделима с участием в политической жизни страны.
В обыденной жизни, кроме научной деятельности, склонен к изыскам в правовой журналистике, чем и занимается на страницах периодических изданий, (в "Литературной газете", например). Защищая в 1991 году Президента Челябинской биржы Эдуарда Тенякова, он первым из адвокатов получил за свои услуги 800 000 руб. После уплаты подоходного налога 100 000 передал ветеранам адвокатуры, 50 000 — на содержание тюрем, 50 000 — церкви, остальное, как сам он утверждает — пропил.
--------------------------------------------------------
С появлением г-на Резника возникло локальное "броуновское" движение и, в конце концов, участники действия заняли места согласно сценарному плану: истцы — слева, ответчики — справа. Из-за кулисы боковой двери материализовалась женщина в синем платье, с огромным отложным воротником, на ходу произнося ритуальную фразу: "Встать! Суд идет!"
— Прошу всех сесть!
Оказалось, что прокурору садиться, собственно, некуда, ибо ответчики заняли его (вернее, ее) место. Заминка была преодолена, и судья — г-жа Сергеева — на одной ноте, продекларировала суть вопроса.
— Слушается дело о защите чести и достоинства...
В переводе с судейского — дело в следующем. В 1991 году американская корпорация U.S.S.U. заключила договор с ГТРК "Останкино", по которому американцы получали право на использование в копиях звуковых архивов "Останкино" на протяжении семи лет по своему усмотрению. (Сумма контракта — коммерческая тайна). В телевизионных хранилищах находились редкие записи выдающихся (за годы хранения успевших стать великими) исполнителей классической музыки.
В планы U.S.S.U. входила их реставрация и тиражирование на CD.
Договор был заключен в соответствии с действующим в то время российским законодательством. Кроме того, американцы по собственной инициативе включили в договор пункт, предусматривающий возможность выплаты музыкантам гонораров после выхода первой продукции. Однако еще до того, как проект стал воплощаться в жизнь, возникли проблемы.
Посчитав, что законный договор носит характер тайного сговора и не учитывает авторские интересы, музыканты во главе с Министром культуры забросали различные структуры жалобами о попрании их авторских прав.
Челобитные направлялись сначала в Верховный Совет г-ну Хасбулатову, а затем и г-ну Черномырдину. Ответов в то время не последовало.
Тогда в 1993 году в еженедельнике "Россия" появилось открытое письмо деятелей культуры, в том числе министра культуры г-на Сидорова, в котором содержался призыв к руководителям звукозаписывающих фирм "цивилизованных стран" не иметь дело с "пиратской" фирмой U.S.S.U., незаконно якобы разбазаривающей национальное культурное достояние.
В свою очередь, U.S.S.U. подала в суд на еженедельник "Россия" за распространение ложной информации и возбудила иск "о защите деловой репутации фирмы".
Иск был предъявлен еженедельнику "Россия", а также якобы подписавшим письмо г-дам Башмету, Вирсаладзе, Рожденственскому, Темирканову, Горностаевой, Петрову и Сидорову.
В процессе слушаний выяснилось, что принесший письмо в редакцию "России" г-н Петров получил "подписи" от некоторых перечисленных выше господ по телефону, и те впоследствии от них отказались. Само же письмо загадочно исчезло. Не дожидаясь рассмотрения дела в суде, "Россия" опубликовала опровержение.
В результате различных юридических экспертиз, проведенных различными компетентными органами, Правительство РФ решило-таки приостановить исполнение договора. Но через полгода одумалось.
Интрига слушаний в минувший вторник, о которых, собственно, речь, — стартовала с объяснения сторон и, в частности, г-на Тристана Дейла, президента U.S.S.U.
Обращая взор как бы в глубь души "арбитра", он пытался поведать о том, как была опорочена его честь, а также объяснить, как именно, в какой степени и каким образом он пострадал.
Однако по мнению суда, г-н Дейл не смог достаточно внятно определить грань между честью и достоинством своей фирмы с его собственным достоинством и честью (как частного лица).
— Ну, что? Вы не пили, не ели, всех друзей потеряли? — допытывалась судья в решительной, если не сказать, напористой манере.
— Да. И не пил, и не ел, и друзей потерял...
Американец, хотя и бегло говорил по-русски, сути некоторых фраз недопонимал. Возможно, его сбивал требовательный тон судьи. На неоднократно повторяемый ею вопрос "Были ли у вас подобного рода иски в суде?", бизнесмен обреченно ответил: "Исков к судьбе у меня не было".
Сочувствуя семантической несостоятельности своего подзащитного, слова попросил адвокат защищающий интересы U.S.S.U.
-------------------------------------------------------
Генрих Падва родился в 1931 году, коренной москвич. Закончил московский юридический институт. По существующей тогда системе распределения был направлен в Калинин, где и проработал 17 лет. В 1970 году был приглашен в Московскую городскую коллегию адвокатов. Участвовал в создании Союза адвокатов СССР в непримиримой борьбе с ЦК КПСС и Министерством юстиции. Однако отказался от вице-президентства, поскольку предпочел реальную адвокатскую практику. Защищал диссидентов. Не боялся оказывать юридическую помощь семье академика Сахарова.
Одним из первых стал вести дела о защите чести и достоинства.
Участвовал в процессе над ГКЧП в качестве адвоката г-на Лукьянова, успешно защищал шестерых своих коллег-адвокатов по различным предъявленным им уголовным обвинениям. Дважды его подзащитным был небезызвестный Вячеслав Иваньков ("Япончик"). Сейчас среди его подзащитных: Лев Вайнберг, Дмитрий Якубовский.
--------------------------------------------------------
Генрих Падва:
— Поскольку ежемесячник "Россия" опубликовал опровержение и принес свои извинения, то мы к нему претензий не имеем и снимаем исковое требование.
Что касается остальных участников группы (кроме Петрова и Сидорова), отказавшихся впоследствии от своих подписей...
Доказательств, что с ними было согласовано подписание этого обращения, у нас нет, поэтому считаем необходимым снять к этим лицам свои исковые требования в полном объеме.
Судья:
— Для вынесения определения суд удаляется на совещание...
Таким образом, сторона истцов сокращала круг ответчиков с семи до двух человек, сохранив, при этом требование о компенсации морального ущерба к этим двум, то есть, к господам Петрову и Сидорову
В соответствии с Гражданским кодексом РФ, для того чтобы иск был отклонен, ответчикам следует доказать, что распространенные ими сведения — правда, и только правда.
Применительно к данному процессу, г-ну Резнику для отведения требований истцов предстояло доказать, что деятельность фирмы незаконна (то есть фирма вполне правомерно была названа в письме "пиратской").
По мнению ответчика, это можно сделать, в частности, убедив суд в противозаконности договора, заключенного между "Останкино" и американцами (согласно логике: договор "пиратский" — следовательно, I.S.S.U — фирма "пиратская").
Первоначальную задачу усложнил еще и тот фактор, что число ответчиков по делу резко сократилось. Даже при неудачном для них исходе дела в прежнем составе "великолепной семерке" музыкантов и газете "Россия" полуторамиллионный иск выплачивать пришлось бы всем вместе, коллективно, так сказать.
Вероятно, для Резника изменение иска было полной неожиданностью:
— Истцы делают вид, что сам факт распространения порочащих сведений установлен и, следовательно, возможно предъявление иска о компенсации морального вреда.
Судья:
— Встаньте, когда с судом говорите!
Резник:
— Ах, извините, Ваша честь, склероз замучил. (Развернув газету "Россия" с опровержением):
— Неужели суд примет это за опровержение???
Вопрос публика приняла за риторический, потому как судью он ни в коей мере к ответу не побудил.
Вообще, в кризисных ситуациях г-жа Сергеева не давала повиснуть фразам в воздухе. Она заполняла паузы или остужала накал страстей ремарками типа: Суду вопросов не задают! С судом говорят стоя! Не перебивайте меня! Исте-е-е-ц! Я не с вами разговариваю!
Г-н Резник продолжал своим магнетическим баритоном:
— Оно же (опровержение, опубликованное в той же "России") не соответствует требованиям законодательства!
По крайней мере, оно должно быть не меньше объема самого письма!.. И, к тому же, под объявлением "мы публикуем опровержение". Давайте обратимся к законодательству...
Судья:
— Давайте быстрее обращайтесь.
Резник:
— Дело в том, что в самом заявлении истцы искажают действительное положение вещей, они преобразуют иск об опровержении в иск о компенсации морального вреда, утверждая, что их исковые требования признаны редакцией и признаны несколькими из истцов...
(Для связи чересчур сложно- и длинноподчиненных фраз г-н Резник водружал очки на переносицу и тут же снимал. Отыскав же подходящую связку — теребил окуляры в руках или аккуратно пристраивал их на уголок стола).
— К сожалению, я не могу уложиться в несколько слов, чтобы оценить это заявление (об изменении иска), и давайте я буду давать объяснения в той форме, в которой считаю нужной.
Судья:
— Нет уж, давайте не давать!
Резник:
— Наше отношение к предъявленному иску: иск мы не признаем, и, более того, должен заявить, Ваша честь, что характеристика компании как "пиратской" полностью соответствует действительности, что, конечно, мы беремся доказать!!!
(Г-н Падва, слушая оппонента, складывал ладони вместе, а большие пальцы прикладывал к носу, неизменно вибрируя верхней частью тела. Причиной вибрации служила нога, которой он побалтывал под столом. Время от времени адвокат поглаживал бороду, как бы мысленно ее продлевая).
Резник:
— Обращаясь к тексту письма, видно, что его авторы говоря о пиратском характере деятельности фирмы, апеллировали прежде всего к законам цивилизованного мира, а не российского законодательства. Под этим понимаются те конвенции, к которым давно присоединились другие страны по авторскому и смежному правам. Это Бернская и Римская конвенция, в силу которых договоры, составленные без предварительного согласия обладателя интеллектуальной собственности (авторов и исполнителей) считаются незаконными, а следовательно, пиратскими. Именно поэтому исполнители — цвет российского искусства — выражают свой протест, основываясь на общепринятых цивилизованных нормах.
Как бы это объяснить, господа судьи... (снял очки). В свое время наша психиатрия изобрела очень интересный диагноз — вялотекущая шизофрения (надел очки). Находились зарубежные психиатры, которые приезжали к нам из за границы, всерьез изучали эту проблему (снял очки), которые садились за стол переговоров с Вишневским, Морозовым (надел очки). А были психиатры, которые призывали к разрыву с отечественной психиатрией и разрыву между союзами (достал платок — финал сложного силлогизма).
Пора, необходимо относиться всерьез к тем законам, которые в полной мере могут относиться к цивилизованным.
Я хочу напомнить суду, что по российской Конституции международные нормы имеют приоритет перед внутренним законодательством. По этой причине сведения, содержащиеся в открытом письме, полностью соответствуют действительности.
Я также хочу дать оценку так называемой деловой репутации американской корпорации...
(В разгар выступления, отворив скрипучую дверь, в зал протиснулся седовласый старик, в очках, замотанных изоляционной лентой, и живо поинтересовался: "Кто судья?" Полностью удовлетворившись ответом "Сергеева", он заерзал от наслаждения на краю лавки. Видимо, судебные разбирательства для этого пенсионера остаются единственным доступным видом шоу, и он ходит сюда "на судью Сергееву", как прежде ходили "на Жана Маре").
Резник, раскачиваясь и периодически облизывая губы, наращивая звуковой поток:
— Абсурдно предположение насчет умаления деловой репутации. Давно ли появилась эта фирма? (Пауза). Да только что.
Так о какой вообще репутации может идти речь? Ее же (фирму) никто не знает ни в мире, ни тем более, на территории Российской Федерации!
Судья:
— Потише, потише, ответчик!
Резник, на пару тонов ниже:
— Это еще не на полную громкость...
В подтверждение неизвестности американской фирмы Генри Резник приобщил к делу две открыточки.
В первой г-н Тристан Дэйл поздравлял г-на Петрова с Рождеством и благодарил его за успешную и при этом бесплатную рекламную кампанию фирмы U.S.S.U., имея в виду скандальную шумиху в прессе.
В ответном послании в Америку г-н Петров с не меньшим сарказмом поздравил г-на Дэйла с Масленицей и пожелал ему впредь браться за Авгиевы конюшни (типа архива "Останкино") за пределами Российской Федерации.
Судья:
— Объявляется перерыв.
В кулуарах стороны в разных концах коридора, эмоционально жестикулируя, чаще всего повторяли фразу: "Чего же здесь непонятного?" Истцы тем временем, закусывая бананами, активно употребляли "Московскую"... минеральную воду.
Не прибегая к театрально-эмоциональным ухищрениям риторического искусства, казалось, воплощая саму мудрость, после перерыва выступил Генрих Падва:
— На момент заключения договора этот документ (договор) полностью соответствовал российскому законодательству в части авторских и смежных прав (прав исполнителей).
К международным конвенциям наша страна присоединена не была, поэтому юридическая практика цивилизованного мира по этому вопросу была нам недоступна. Наши нормы появились позже в 1993 году, однако...
Однако в противоречие с договором они не вошли. Прецедента признания договора недействительным не было, следовательно, до тех пор, пока судом не установлен этот факт, договор имеет юридическую силу.
Более того, наши исполнители, как сам утверждал Генри Маркович, были лишены подобных прав указом Енукидзе аж с 1927 года. Поэтому о нарушении законодательства говорить не приходится.
Как бы некоторые ни кричали о нарушении авторских прав — они (права) были попраны уже самим государством, а не заключенным договором.
Тем не менее, американская сторона предусмотрела-таки, правда, как декларативное условие, выплату денег исполнителям.
Кроме этого, записи хранились и не реставрировались очень долгое время и, может быть, еще долго погибали бы, если бы американцы своим проектом и, следовательно, перспективой получения колоссальных от него доходов не привлекли к себе внимания.
Я не знаю, обошли ли г-на Петрова и не понимаю, отчего Министру культуры стало обидно за российские авторские права.
Мне непонятно и то лицемерие, с которым пытаются говорить еще и о том, что договор дает возможность распространения в некоторых случаях не очень качественных записей, а это нанесло бы ущерб профессиональной репутации музыкантов.
Да, очевидно, что никакая бы фирма звукозаписи не взялась бы тиражировать некачественную продукцию: от этого зависят ее будущие доходы.
Вот — правда — лаконично закончил г-н Падва.
На этой жизнеутверждающей ноте в 18.00 завершился первый день слушания.
Особых перемен с участниками процесса за ночь не случилось. Лишь г-н Дэйл посчитал непристойным присутствовать в том же костюме и сменил темно-синий с золотыми пуговицами клубный пиджак, на "европейскую клетку" цвета Курочки Рябы. Однако, несмотря на жару, "казакам" не изменил.
Продолжение прений проходило в жанре "вопросов и ответов". Г-н Резник, памятуя о вчерашнем опыте, предпочел разговаривать стоя, дабы всякий раз не вскакивать по команде судьи.
Падва, с достоинством, обращаясь к Резнику:
— Вам известны какие-либо прецеденты решений судов или обращений агентств по авторским правам в связи с конкретным нарушением авторских прав?
Резник, словно отбивая подачу соперника:
— Вам прекрасно известно, что такие факты могут возникнуть только при реализации договора!
Падва:
— А может, вы сможете предоставить доказательства хотя бы одного факта выплаты обладателям смежных прав до вступления соответствующего закона в силу?
Резник:
— Как можно предоставить то, чего в принципе быть не может!
Падва:
— А известно ли вам...
Судья:
— Вопрос снимается как не относящийся к делу.
(Инициатива время от времени переходила к г-же Сергеевой).
Далее началась довольно длительная процедура приобщения к делу документов, с непременным оглашением каждого, закончившаяся долгожданным перерывом.
До стихийного возникновения тотализатора в зале дело не дошло. Но спортивный интерес — чем же (и главное, когда) это закончится — успел разгореться.
Увы.
После перерыва выяснилось, что "пропал без вести" (по выражению судьи) представитель американской компании господин Жарков. Его соистцы предположили, что он ушел в поликлинику.
"Знакомое дело", — внятно пробурчал г-н Резник.
Судья Сергеева после часового ожидания:
— Пускай лечится.
И отвела на это... четыре месяца. Следующее слушание состоится в октябре. Овертайм.
Илья Нагибин