Новый спектакль Владимира Мирзоева
В Московском драматическом театре им. Станиславского показали премьеру спектакля "В поисках чудесного", созданного российско-канадской постановочной группой. Авторы общей идеи постановки Владимир Мирзоев и Ким Франк разделили обязанности: Мирзоев занимался мизансценами, а канадская гостья — хореографией.
Владимир Мирзоев, за которым еще с конца 80-х закрепилась слава режиссера-авангардиста, любит придумывать своим спектаклям всякие прихотливые названия. Во всяком случае, когда речь идет о Гоголе. Оба его гоголевских спектакля в театре им. Станиславского, нашумевшие в прошлых театральных сезонах, заявляли о себе с афиш крупными заглавными буквами: "Женитьба" бросалась в глаза огромной "Ж", а версию "Ревизора" Мирзоев обозвал "Х" (по первой букве фамилии главного героя).
Если бы режиссер и на этот раз решил подразнить столичную публику игрой с "двусмысленными" буквами русского алфавита, то "В поисках чудесного" можно было бы окрестить, скажем, "Г", потому что, как сообщает программка, поставлен он под влиянием "круга тем и идей Георгия Гурджиева". Или, допустим, "Б" — потому что жанр спектакля определен как "современный балет на драматической сцене".
Но Мирзоев, видимо, решил обойтись без двусмысленностей. И хотя в пресс-релизе он назван режиссером-"хулиганом", явного эпатажа в новом спектакле нет. Если не считать таковым сам факт появления на московской сцене, привыкшей к строгой жанровой дисциплине, произведения жанра туманного и в одно слово не укладывающегося. В общем, modern dance, но не традиционно-бессюжетный, американизированный, а с претензией на некий пантомимический сюжет, да еще с вокальными интермедиями на слова персидского поэта XIII века Джалала ад-Дина Руми.
Тексты Руми о некоем змеелове, а также о глине, драконе, море и Боге предусмотрительно помещены в программке вместо либретто. Вчитываться в них не стоит, как не стоит перед походом в театр или придя домой бросаться к томику сочинений Гурджиева. Оккультное чтиво, ходившее некогда в виде подслеповатых самиздатовских копий, давно перекочевало на книжные лотки под глянцевые обложки. Начитавшиеся откровений гуру оказываются в театральном зале в том же положении, что насмотревшиеся мыльных опер. Хотя сам титулованный хулиган наверняка инсценировал не достояние масс-культуры, а нечто заветное и серьезное (иначе зачем бы ему письменно рассуждать о "свином сале обыденности" и о том, что культура прекрасна). Равно как и весьма невнятное.
Если бы не афиши с программками, никто бы и не догадался, что именно гурджиевские, а не какие-либо иные опусы подвигли Мирзоева и Франк на создание серии абстрактных хореографических номеров. Исследование связей между эзотерическим учением и театральной постановкой кажется той самой ловушкой, в которой режиссер рад был бы обнаружить своих зрителей и критиков.
Впрочем, предуведомление к спектаклю (когда речь идет о Гурджиеве и ему подобных, без пресс-релиза не обойтись!) просвещает, что основой гурджиевской теории было положение о том, что человек — это просто механическая кукла, покорная любым внешним событиям. В спектакле есть тому иллюстрация: разбившись на пары, шестеро танцовщиков изображают кукол и их кукловодов. Этим переклички с первоисточником благополучно исчерпываются. С тем же успехом в качестве основы "В поисках чудесного" можно было указать, скажем, Блаватскую, или письмена ацтеков и эпистолярное наследие царя Асурбанипала. Не в них дело.
Дело в том, что исполнен спектакль очень качественно. Ким Франк, чего уж тут греха таить, хореограф не первой величины. Использует то, что было найдено другими и до нее. Но работает грамотно, аккуратно и лаконично (не в пример настырным и многословным искателям астральных истин). Напряженные поиски чудесного не мешают по достоинству оценить технику и слаженность работы танцовщиков, большинство которых по такому случаю ангажировано из ансамбля Игоря Моисеева. Обыкновенно российские актеры в западных партитурах modern dance смотрятся, как провинциальные новички, изо всех сил пытающиеся "соответствовать". Постановка в театре им. Станиславского — исключение из этого правила. Приобщение к среднемировому уровню жанра проходит здесь на радость спокойно и ровно.
К счастью, замес сценической мистики не столь крут, чтобы утомить зрителя. Мирзоев и Франк выпустили спектакль очень удобный, компактный, уважающий запросы публики и готовый к употреблению. Всего лишь пятьдесят минут. Плюс очевидный эффект психологической разгрузки. Сидишь в зале, точно перед аквариумом: пощелкиваешь пальцами по стеклу, а сам рассеянно думаешь то ли об этих рыбках, то ли о своих проблемах. По окончании представления рекомендуется заглянуть в соседний клуб "Станиславский", хлебнуть шампанского и перекинуться парой фраз о том, что судьбы хулиганов — а тем более авангардистов — неисповедимы. Да вот ведь и Гурджиев считал, что человеческая личность сродни платью или маске, которые надевают и снимают в зависимости от обстоятельств.
ПАВЕЛ Ъ-СИГАЛОВ