За прошедшую неделю Дейв Брубек прочно обосновался в Москве: пресс-конференция, встреча со студентами Московской консерватории, джазовый концерт в ГЦКЗ "Россия" и симфоджазовый — в Большом зале консерватории, наконец, светский раут в его честь и с его собственной музыкой — в Спасо-Хаусе.
Сейчас даже как-то трудно поверить, что завтра маэстро будет уже очень далеко: 6 декабря знаменитому джазовому пианисту и композитору исполняется 77 лет, и он собирается отметить свой день рождения в узком кругу, высоко в горах штата Колорадо.
Дейв Брубек в России популярнее, чем где-либо еще: его появление на сцене повсюду обязательно сопровождалось единодушным вставанием и бурными овациями.
Но и сам маэстро, похоже, полюбил Россию: на пресс-конференции его продюсер и дирижер Рассел Глойд все время подчеркивал, что только москвичам предоставляется уникальная возможность услышать и Брубека--джазового пианиста, и Брубека-композитора, автора нескольких сочинений кантатно-ораториального жанра.
Концерт квартета Брубека в том составе, в котором он сложился уже после первых гастролей по СССР в 1987 году (Бобби Милителло — альт-саксофон и флейта, Джек Сикс — контрабас и Рэнди Джоунс — ударные), прошел без сучка и задоринки (если не считать суховато звучавшего рояля). Чем старше становится Брубек, тем больше начинает походить на легендарного Владимира Горовица: выходит на сцену, с трудом переставляя плохо гнущиеся ноги, однако за клавиатурой преображается. Разве что потом, при дотошном сопоставлении новых импровизаций и классических записей, становится ясно, что пианист старается избегать мелкой полифонической отделки, играя все больше "крупным помолом".
Тем не менее практически все первое отделение состояло из новых (!) вещей, хотя и скроенных по всем известным образцам: если бы они появились, скажем, в середине 60-х, то были бы такими же джазовыми хитами, как знаменитая Take 5.
Второе отделение, напротив, составили "вечнозеленые" мелодии, звучавшие на удивление свежо, хотя и в этих случаях прообразы легко узнавались (например, импровизация на тему любимого блюза советского народа "Сан-Луи" повторяла другой блюз). Тем не менее не покидало ощущение, что все это играется лишь для публики в зале: маэстро цитировал свиридовскую заставку программы "Время" и "Петрушку" Игоря Стравинского, а Бобби Милителло сразу же покорил зал, элегантно вписав в музыку Брубека русскую классику — "Половецкие пляски". Хотя у Брубека было много сольных прелюдий в шопеновско-рахманиновской манере, концерт еще раз подтвердил, что джаз — это в первую очередь искусство коллективной импровизации. Успех знаменитого пианиста — это в равной мере успех его квартета: гортанного пения и нежной флейты Милителло и непринужденных барабанных соло.
Совсем другое дело — абонементный концерт Российского национального оркестра в Московской консерватории. В первом отделении московский оркестр квалифицированно, во вполне приличествующем случаю голливудском стиле аккомпанировал американскому квартету; духовики и ударники даже выказали некоторое знакомство с манерой джазового свинга. Увы, пару раз сбились с ритма струнники (впрочем, для них джаз — это, бесспорно, нештатная ситуация). Удались только Theme For June из "Диалогов для комбо и оркестра" Говарда Брубека (старший брат Дейва), написанных в 1959 году, и "Хорал", сочиненный героем вечера специально для этого случая — естественно, в духе Рахманинова или Глазунова.
Гвоздь программы, месса обновленного (revised) римско-католического обряда To Hope ("К надежде"), в Старом свете исполнялась впервые. Не первое джазовое сочинение, получившее, в конце концов, одобрение католических иерархов (до Брубека этой чести удостоились "Духовные концерты" Дюка Эллингтона и "Джазовая месса доброй надежды" финна Хейкки Сарманто), месса "К надежде", действительно, весьма существенно отличается от канонов духовной музыки: исполняется на английском языке, части переставлены, им даны другие названия. Написанная в стиле симфоджаза Джорджа Гершвина и Леонарда Бернстайна, месса "К надежде" включает всего три раздела,в которых джаз соединяется с хором, солистами и оркестром. В остальном разница между джазовыми импровизациями и академическим стилем примерно такая же, как между коктейлем "Мартини" и выдержанным шампанским. Как к коктейлю, относились к музыке Брубека и академические исполнители, в общем-то почетно справившиеся с трудной задачей. Привлеченная в последнюю минуту вокалистка — сопрано Мария Масхулия (солистка "Новой оперы") — ничем не уступала американцам Марку Блэки и Кевину Дизу. Надо сказать, что джаз не впервые звучал в подобном контексте: 20 лет назад хор Бориса Тевлина привлек к исполнению музыки Гершвина квартет Игоря Бриля. Так что у публики были все основания чувствовать себя раскованно: прихлопывания и притопывания в соответствующих местах запомнятся всем и надолго.
ДМИТРИЙ Ъ-УХОВ