В Южной Корее завершился кинофестиваль
Международный кинофестиваль во второй раз прошел в южнокорейском городе Пусане. В пестрой фестивальной хронике это могло бы остаться незамеченным, если бы не невиданный подъем, который переживает в наши дни азиатское кино. Правда, до России, продолжающей рубить окно в Европу и открывать Америку, эхо азиатского кинобума не докатилось, а успехи иранских, японских и китайских фильмов в Канне или Венеции наш киноистеблишмент воспринимает с ухмылкой — как причуды западных снобов. Фестиваль в Пусане позволяет посмотреть на перспективы азиатского кино с другой точки зрения.
Колоссальных размеров движущийся фестивальный экран был смонтирован в курортной части четырехмиллионного Пусана — прямо на пляже, на берегу Тихого океана. Полная луна и залпы салюта в ночном небе знаменовали окончание фестиваля, который, несмотря на свою молодость, претендует на место азиатского Канна.
Здесь нет многотысячной толпы журналистов, профессионально штурмующих на премьерах кинозалы. Зато съехалась деловая киноэлита, а небольшая группа экспертов с азартом охотников готова выхватить самые свежие новинки местной кинопромышленности. Кто успеет первым — тот, возможно, будет завтра диктовать киномоду в Роттердаме, Берлине, Канне: ведь недаром представители этих фестивальных структур тут как тут (из Канна их приехало сразу трое).
Даже этим высоким гостям, даже членам жюри войти в кинотеатр иногда было непросто. Во-первых, нужно запастись билетами с четко обозначенным местом — иначе волонтеры, то есть добровольцы (а их на фестивале 500 человек), ни за что вас в зал не пустят. Во-вторых, иногда было нелегко даже близко подойти к кинотеатру: вся площадь перед ним кишела возбужденными тинейджерами, преимущественно женского пола. У них всегда находился повод для волнений. Вот, например, показали награжденный в Канне и запрещенный в Корее из-за гомосексуальных мотивов фильм "Счастливы вместе". На единственный просмотр прибыл играющий в картине Тони Леюн, кумир местной молодежи. Хорошо, что к этому времени отбыл Джереми Айронз, иначе он бы наверняка испытал чувство ревности. Находясь здесь, особенно ясно осознаешь, что Голливуд Голливудом, но азиатское кино, от Японии до Гонконга, имеет и свою "систему звезд", и преданную публику — чрезвычайно энергичную, часто фанатичную.
А вот новый взрыв эмоций: на фестивале появился Китано Такеши, совсем недавно завоевавший в Венеции "Золотого льва". Китано — самый популярный и одновременно самый интригующий персонаж японских mass media. Даже пережив автомобильную катастрофу, он не умерил своей активности режиссера, актера, художника. В новом фильме "Фейерверк" Китано выступает во всех этих качествах, а его некрасивый, низкорослый герой-полицейский завоевывает стопроцентные симпатии публики и становится воплощением сугубо японского кодекса чести.
Китано Такеши приветствовали особенно бурно еще и потому, что японские фильмы уже полвека, с тех пор как был положен конец оккупации страны, запрещены в Корее. И увидеть их можно только на фестивале. К корейским законам и цензурным правилам трудно применять европейские мерки, равно как и наоборот: тогда бы европейские фильмы пришлось, пожалуй, запретить по всей Азии. Но Азия — континент со своей особой логикой, где запреты нередко становятся стимулами, где порой "ничего нельзя и в то же время все можно". В Иране, например, существует вето на американские и почти все западные фильмы — и там же делают замечательное свое кино. Интегрируясь в мировой кинопроцесс и с полным основанием претендуя на лидерство в нем, Азия сохраняет в то же время свою автономность.
Программу молодого кино судили в Пусане сразу два жюри. Официальное наградило призом в $30 000 корейский фильм "Мотель 'Кактус'", жюри критиков — ФИПРЕССИ, председателем которого мне довелось быть, отдало свои симпатии картине "Made in Hong Kong". Оба фильма являют собой образцы интенсивного современного киноповествования, в котором ощущение печали и трагизма никогда не переходит в вялость режиссерских средств. На экране вырисовывается мир динамичный, жестокий, переполненный неврозами: наркотики, эротические фрустрации, самоубийства. А причину нам некогда определяли в марксистских учебниках как отчуждение в буржуазном обществе. То, что Европа прошла за первую половину века, Азия — более интенсивно — переживает во второй.
Как и всякий современный фестиваль, Пусан позаботился о том, чтобы здесь была своя изюминка. Ею стала ретроспектива полузабытого корейского режиссера Ким Ки Янга. Он признан теперь одним из самых изысканных стилистов, а его художественный мир определяют как "кинематограф дьявольского желания и смерти". Ким Ки Янг в своих мелодрамах и триллерах дал своеобразный портрет той эпохи, когда корейское общество стремительно модернизировалось, а женщина принимала на себя несвойственную ей ранее активную роль.
Может быть, для российских кинематографистов и зрителей корейская психология покажется чересчур экзотичной, но опыт бы наверняка пригодился. Ведь, судя по всему, лет через десять кино буржуазной России будет повторять эстетику отчуждения, существующую уже и в тайваньском, и в японском, и в корейском варианте.
АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ