В субботу финалом Grand Prix в Фукуоке легкоатлетический сезон практически завершился (см. "Коммерсантъ-Daily" от 16 сентября). Несмотря на то что в Японии олимпийская чемпионка Атланты шведка Людмила Энквист заняла второе место, сезон для нее сложился удачно: в Афинах она стала чемпионкой мира в беге на 100 метров с барьерами.
Ее история напоминает лихо закрученный детектив и мелодраму одновременно. Но в любом случае с happy end. В преддверии Олимпиады в Атланте она добилась снятия дисквалификации за применение допинга, напирая на то, что запрещенные препараты ей подсыпал ее бывший муж Николай Нарожиленко, узнав о решении супруги уйти к шведскому менеджеру Йохану Энквисту. После дисквалификации она два с половиной года вообще не тренировалась, и в России на нее махнули рукой, практически беспрепятственно разрешив выступать в Атланте за шведскую команду. В итоге сборная Швеции получила на Олимпиаде дополнительную золотую медаль. С ЛЮДМИЛОЙ ЭНКВИСТ беседует корреспондент "Коммерсанта-Daily" БОРИС Ъ-ХОДОРОВСКИЙ.
— Если бы руководители Олимпийского комитета России пригласили вас стартовать в Атланте, вы колебались бы в своем выборе?
— Нет. К тому времени я уже твердо решила стартовать в официальных состязаниях за Швецию. В случае запрета стартовать в Атланте для меня весьма притягательным стимулом стала бы победа в серии Grand Prix. А согласись я стартовать за Россию, то в течение трех лет мне был бы закрыт путь в шведскую сборную. А я уже не в том возрасте, чтобы столько ждать.
— Кто сыграл решающую роль в ваших победах в Атланте и в Афинах?
— Мой муж. Он помог мне адаптироваться в новой стране и поддержал меня в самые непростые в моей жизни дни. Мой талант и упорство плюс настрой и пробивные способности Йохана — вот слагаемые успеха.
— Судя по тому, как долго вы беседуете со шведскими репортерами, языковых проблем у вас нет.
— Жизнь заставила выучить. Три месяца я ходила три раза в неделю в школу для иммигрантов, но ничему там не научилась. Освоила язык в процессе общения. Дома мы с Йоханом говорим только по-шведски. Дочка вообще сейчас болтает свободно и со стокгольмским диалектом. А я стала замечать, что и по-русски говорю с акцентом. Раньше, когда к нам приезжали наши ребята, осевшие за границей, я, слушая их речь, думала: "Вот пижоны, под иностранцев работают". А сейчас сама порой начинаю строить фразы в соответствии со шведской грамматикой. Время требуется, чтобы по-русски чисто заговорить.
— Ваша дочка, говорят, также делает неплохие успехи на дорожке...
— Наташе сейчас 15 лет, и в своем возрасте она заняла первое место в беге на 200 метров. По фактуре она напоминает Мари-Жозе Перек, но с ленцой девчонка. А мне некогда следить за ее тренировками. В школе, благо, у нее все в порядке.
— Что-то изменилось в вашем мировоззрении за время, проведенное в Швеции?
— Пожалуй, стала более открытой и раскованной в общении. Русский человек, попав в незнакомую обстановку, чувствует себя не в своей тарелке. Сейчас у меня этого нет и в помине.
— Как относятся к вашим успехам шведы?
— После Атланты дважды была удостоена аудиенции у короля. А простые болельщики просто покорили меня трогательным жестом. Специальная комиссия, отмечавшая самых достойных шведских спортсменов, в прошлом году признала таковыми девочек, завоевавших золото в гребле на байдарках. Мои болельщики не согласились с таким вердиктом и прислали мне сережки в виде лошадок. Это такой национальный шведский сувенир, вроде наших матрешек. У меня просто слезы на глаза наворачивались, когда принимала подарок. До этого сережки не носила, у меня даже уши не были проколоты. А сейчас надела, и, как видите, они принесли мне удачу.
— Вы испытываете хоть иногда ностальгию?
— Только по русскому языку и нашему неповторимому юмору. Вы знаете, сколько приколов и подначек было в нашей советской легкоатлетической сборной. Сейчас, беседуя с девчонками, узнаю от них, что обстановка на базе в Подольске совсем иная. В мою бытность в сборной СССР было много чего плохого: и пьянство, и сплетни, но вспоминается почему-то только хорошее. Наши веселые и бесшабашные вечера.
— В нынешней шведской сборной такая же обстановка?
— Я держусь как-то обособленно от девчонок. Им по 18-20 лет, и меня они называют без всякой злобы старой бабушкой. Между собой молодые шведки держатся дружно, и не случайно здесь все выступили достаточно успешно для себя.
— Вы задумываетесь о своем будущем?
— Конечно. И хотя Йохан говорит, что еще одного старта, подобного афинскому, он не выдержит, пару лет надеюсь еще побегать. Уйду, когда начну безнадежно проигрывать.
— Кем вы видите себя после завершения спортивной карьеры — домохозяйкой или деловой женщиной?
— Ни той, ни другой. Усовершенствую язык, освою компьютер — без этого сейчас на Западе нельзя — и, скорее всего, буду помогать Йохану в качестве менеджера. Первый опыт уже есть. В начале года уговорила украинскую спринтершу Жанну Пинтусевич провести подготовку к сезону в Испании — между Бенидормом и Аликанте есть чудесная база, где тренируется шведская сборная. Я для себя открыла ее в 1992 году, когда приехала туда вместе с прыгуном Леонидом Волошиным. Для меня это место счастливое. Перед Олимпиадой там готовилась и сейчас, перед чемпионатом мира.