Вы как хотите, граждане, а я сейчас же иду страховаться. Гореть все равно будем, хоть страховку получу.
И.Ильф, Е.Петров. "Золотой теленок"
Предусмотрительные зануды, знаете ли вы, что, даже застраховав свою дачу (дом, машину, гараж), вы не обезопасили себя практически ни от чего. Страховка, которую вы получите, если дорогое вашему сердцу имущество прекратит свое существование, даже приблизительно не будет адекватна вашим потерям — инфляция на сегодняшний день окажется разорительнее стихийного бедствия и пожара.
В светлую пасхальную пятницу моей жене приснилось, что у нас сгорела дача.
Дачу мы купили всего год назад. Это были двухэтажные хоромы (первый этаж из кирпича, второй — из бруса), возведенные в пятнадцати километрах от Москвы в дачном кооперативе под архаичным названием "Сподвижники Ильича". Правда ли, что там когда-то жили сподвижники Ильича или таковым считался каждый гражданин, имевший несчастье родиться в той стране и в то время и достаточно цинизма или простодушия (что зачастую оказывается одним и тем же), чтобы серьезно играть в предложенную ему судьбой игру, — не знаю. Заложен поселок был в год принятия сталинской конституции, и, как говорили старожилы, еще никто не перестраивал и капитально не ремонтировал дачи.
Дом нам попался ладный и крепкий, как лесной орех. Видно, старые хозяева его любили. В память от них нам достался еще книжный шкаф, забитый довоенной партийной макулатурой, полным собранием сочинений академика Марра, истинного отца сталинского учения о языке, ворох коллективных фотографий, сделанных на съезде инженеров-механиков где-то в годы первых пятилеток, а также кружевные занавески и белый концертный рояль без клавиш (клавиши слоновой кости обнаружились в ящике из-под шоколада "Красный Октябрь" на чердаке). Внизу, в овраге, бежал ручей. За ним, чуть дальше, чернел лес. Вообще, открывающимся пейзажем можно было бы иллюстрировать пушкинские стихотворения о временах года — таким типичным и при этом безупречным он был. Несмотря на то что мы отдали за дачу все наши деньги и еще влезли в долги, дача досталась нам, как все утверждали, за бесценок.
Соседи — брат и сестра, студенты-двойняшки, с неизменной толпой приятелей и подружек были худшим дополнением к даче. Наш дом вплотную примыкал к их, и из-за стены хорошо была слышна музыка, разговоры, коллективное пение. Короче, главным недостатком наших соседей была их молодость и привязанность к шашлыкам под гитару. Когда моя жена увидала наш дом в первый раз, она сказала: "Все решено! Я хочу тут состариться". Во второй раз, уже оформив покупку, мы приехали с представителями страховой компании "АСКО" и, заплатив положенный процент (и немалый), я застраховал дом на пять миллионов — сумма по ценам прошлого лета колоссальная (пять тысяч долларов США). Страховка, естественно, была рублевая — ибо, кто ж не знает, что у нас в стране одна валюта — рупь, и сроком на один год. Индексация страховкой не была предусмотрена, поэтому клиенту — мне то есть — просто предложили перезаключать договор каждый год на более крупную — отвечающую уровню инфляции — сумму.
...Итак, моя жена Наталья за утренним кофе пересказывала мне сон про сгоревшую дачу.
— Знаешь, что Ахматова называла самыми скучными вещами на свете?-- спросил я ее.— Чужой блуд и чужие сны. К тому же ты, дорогая, не Менделеев.
- И не Жюлио-Кюри, который все опыты ставил на себе, — парировала она.— Все-таки на Пасху кроме нас приезжали еще и соседи. И мы уехали, пока они еще гуляли. Собирайся и поезжай к "Сподвижникам".
Неделю назад ей приснилось, что на нас в спальне упало венецианское зеркало. Конечно же, она меня заговорила и заставила вбить еще пару страховочных крючьев и проверить тонкий металлический трос, на котором висело тяжеленное стекло толщиной в палец неизвестного мастера восемнадцатого века. Стоит ли уточнять, что нашему здоровью ничего не грозило?
Смирившись, я забрал визжащего от радости пса ("шелкового веснушчатого спаниеля", как сказал бы Набоков), который сразу понял, что речь идет про дачу, и мы поехали.
...Если бы капитан "Титаника" не утонул вместе с судном, экипажем и кучкой обезумевших от ужаса миллионеров, а имел возможность наблюдать со стороны, как это "восьмое чудо света" погружается под воду, то, думаю, он испытывал тот же ужас небытия, кошмар исчезновения сущего, что и я, когда свернув с шоссе на дорожку и подъезжая уже почти вплотную к участку, над качающимися верхушками деревьев, где должна была бы просматриваться крыша, я не обнаружил ни-че-го. Картина, открывшаяся моему взору, была ужасна. Черное пепелище, казалось, было иллюстрацией к рассказу белорусского партизана о немцах, выжигающих крамольные деревни.
От второго, деревянного, этажа не осталось, естественно, ничего. Прогоревшие стены были еще теплыми и рассыпались в прах от несильного толчка. Мебель сгорела подчистую — кроме горки клавиш слоновой кости, которые я обнаружил среди сгоревших балок. Выгорел весь сад. Я курил, сидя на пороге уже бывшего дома. Спаниель, понявший, что произошло нечто ужасное, сидел у моих ног и тихо скулил — его длинные кудрявые шелковые уши и огромные трагически-бессмысленные глаза делали его похожим на Наталью Николаевну Гончарову. У калитки показалась приземистая фигура нашего кооперативного вечно-пьяненького сторожа. Мурлыкая "Гори, гори" ("моя звезда" и все остальные слова выходили совершенно нечленораздельно), он рассказал мне о подробностях. Пожар продолжался несколько дней. Оказалось, что Наталья провидчески вычислила причину пожара. Он перекинулся на наш дом с соседнего. Наши соседи с компанией своих однокурсников, отмечавшие светлое Христово Воскресение шашлыками, песнями и плясками, уехали, не затушив до конца костер, в котором сжигали собранный по весне на участке мусор.
Что нам женские слезы и заломленные в тоске по утраченному руки... Представитель "АСКО" явился, конечно же, не через три дня, как это было положено по контракту, а спустя пару недель. Под хмурым весенним небом он обошел хозяйским шагом то, что еще недавно было нашим домом. Потом мы сели покурить — теперь уже вдвоем — на порожек. Мне вспомнился студенческий рассказ на "К"."Колыхались кедры. Колчак курил. "Кончай Колчака!" — кричали красноармейцы, клацая курками. Красный комиссар Кац командовал казнью". "Значит, так,— сказал парень из "АСКО", — первый этаж запишем как уцелевший"."Колчак кисло кривился". "Как — как уцелевший?! — завопил я. — Там стенку толкни, она рассыплется". "Ну, так уж и рассыплется", — хладнокровно отпарировал он. ..
На глазах представителя "АСКО" я прислонился к прогоревшей стенке — и рухнул вместе с ней, подняв сизое облачко праха. Но фундамент, заложенный сподвижниками, оказался крепким. Огонь его не взял, и мы записали фундамент уцелевшим, что означало сохранность тридцати процентов всего строения. Почему именно тридцать? Оказывается, я не сообразил оговорить заранее (во время подписания страхового полиса), что стоимость фундамента составляет не тридцать процентов от стоимости дома, а гораздо меньше. Как правило, если клиент знает эти тонкости и оговаривает все до последней мелочи в договоре, уцелевший фундамент "сходит" за семь-десять процентов.
Мне же, постигающему азы страхования в отечественных условиях (это во всем мире компании, безукоризненно выполняющие свои обязательства по страховке, не могут допустить и "некомпетентности" клиента; а у нас страховые компании озабочены своей безопасностью обычно за счет неведения относительно своих прав и возможностей несчастных страховщиков) не приходило в голову оговаривать на случай пожара каждую балку и ее "процент". В результате от пяти миллионов, на которые я застраховал свою дачу неполный год назад (перезастраховать на более крупную сумму я просто не успел), мне полагалось что-то около трех с половиной (семьдесят процентов). Об индексации и думать было нечего — в договоре, подписанном мною с "АСКО", о ней не было ни слова. Смешно было думать, что компания по собственной инициативе проиндексирует мои потери. Три с половиной миллиона сегодня — это около девятисот долларов. И по сегодняшним ценам они равнялись десяти кубометрам вагонки (чего хватило бы на отделку всего дома) или стоимости работы (без материала) постройки и отделки одного этажа. Даже если бы мне посчитали фундамент за десять процентов, думал я, спасли бы меня сегодня еще девятьсот тысяч?. Ну не десять кубометров вагонки, а одиннадцать. И все.
Похоже, моя Наталья как в воду смотрела, когда сказала, что хочет здесь состариться. Ясно было, что в ближайшие несколько лет ничего, кроме субботников и стройки, на этой земле не предвидится. Спрашивая по знакомым, кто и как страховал свои дачи, я, к удивлению своему, выяснил, что все находятся в такой же ситуации, что и я. С маленькой разницей: у них дачи не сгорели. Оказывается, застраховать недвижимость на крупную сумму с индексацией невозможно — те компании, которые страхуют за валюту, не считаются вполне законными, и, значит, иметь с ними дело довольно рискованно. Но не страховать все равно нельзя — иначе вообще не получишь денег, даже на отдельно взятую вагонку (см. рубрику "Сейф"). Выяснилась еще одна подробность. Оказывается, если я на самом деле был бы озабочен своей дачей, как сказал этот парень из "АСКО" (а так я только вид делаю?), я бы пришел в компанию через полгода и увеличил сумму страховки. Представляете, сколько бы народу прибежало перестраховываться после знаменитого "черного вторника" — если бы кто-то и впрямь жил по схеме, предложенной "АСКО".
Наши веселые соседи — как вы понимаете, мы встретились на субботнике, переходящим в воскресник, по расчистке пепелища — остались вообще без денег. Но это выяснилось уже потом, когда все слова были сказаны и мы, перемазанные золой и всякой дрянью, разобрав два примыкавших друг к другу остова дома (тут студенты показали себя с лучшей стороны — сказался-таки опыт многолетних "картошек"), расстелили клеенку, выставив с нашей стороны "Смирновскую" и с их "Абсолют". Так вот, дом нашим "молодым друзьям", как с ехидством произносила Наталья, достался по наследству, и они, естественно, не озаботились ни ремонтом, ни садом-огородом, ни страховкой.
— Слушайте, — сказала вдруг наша голубоглазая юная соседка (хотя можно ли назвать соседями людей, не имеющих стен и крыши?),— а ведь последняя пачка бумаг, которую мы бросили в костер, были ваши книжки. Помните, вы выкинули их из книжного шкафа?
Ну, брошюры со стенограммами съездов и конференций 30-х годов.
Да, нельзя не доверять классикам: из искры возгорится пламя. Но почему на нашем участке?
ИВАН ШТРАУХ