На исторической сцене Большого театра состоялся первый балетный спектакль — "Спящая красавица" Мариуса Петипа в редакции Юрия Григоровича. Назвать его "премьерой" не поворачивается язык у ТАТЬЯНЫ КУЗНЕЦОВОЙ.
Премьера балет
Анонсируя свою "Спящую" как премьеру, театр, мягко говоря, морочит почтеннейшую публику: именно этот спектакль всего 13 месяцев назад можно было увидеть на сцене Кремлевского дворца в обветшавших декорациях Симона Вирсаладзе. Конечно, если присмотреться, изменения в балете есть. Аврора, например, в сцене с нереидами танцует другую вариацию. А в отношения Серого Волка и Красной Шапочки вклинилось шесть малолетних "елок", отчего эти отношения существенно изменились — вплоть до того, что под конец танца герои вовсе потеряли друг друга, разбежавшись в разные кулисы. А так все по-прежнему: даже знаменитой панорамы, утрату которой театр, возобновлявший "Спящую" без участия Григоровича в 1997 году, объяснял потерянными декорациями, как не было, так и нет.
Похоже, при подготовке "премьеры" 84-летний мэтр не вникал ни во что, кроме распределения ролей. Иначе трудно объяснить, как получилось, что действие всех четырех картин спектакля (исторически "Спящую" давали в трех актах, но по торопливой моде 90-х ее спрессовали до двух, да так и оставили) протекает в одной и той же декорации. Декорация, конечно, богатая. Приглашенный театром итальянец Эцио Фриджерио (любимый сценограф Рудольфа Нуриева и автор знаменитого мозаичного ковра на могиле артиста) установил вдоль кулис витые барочные колонны (привет Джованни Бернини), обильно позолоченные, с массивным основанием и увесистыми капителями. И настелил "дворцовый" пол, похожий на ткани Versace с жирными золотыми виньетками. Эти наглые запятые уничтожили дивную геометрию знаменитых кордебалетных построек Петипа, заодно "перерезав" ноги всем танцующим.
За колоннами на заднике (расписывали его в Италии — российским мастерам господин Фриджерио не доверял) виднеется круглая колоннада торца какого-то соседнего дворца. Причем в прологе, при рождении принцессы Авроры, тот дворец стоит на площади, к ее совершеннолетию он оказывается уже на острове в окружении кораблей, а еще через сто лет (ко времени появления принца Дезире) вид с колоннадой заляпывает какая-то грязная сетка. Это, кстати, единственное концептуальное решение спектакля. Второй акт, как известно, начинается сценой охоты принца. Получается, что Дезире охотится в покоях того самого дворца, где почила столетним сном Аврора. Вопрос о вменяемости принца, ищущего дичь в парадных интерьерах, отходит на второй план на фоне возникающей проблемы инцеста: выходит, что Дезире, видимо унаследовавший дворец спящей принцессы и ее родни, готов жениться на двоюродной прабабушке.
Художник по костюмам Франка Скуарчапино превзошла в роскоши даже мужа-сценографа: щедро оплела ручной вышивкой всех сановных персонажей и всех, вплоть до малолетних детей, осыпала стразами от груди до пупка. Художница так увлеклась церемониалом, что даже героев сказок, пришедших на свадьбу Авроры и Дезире, превратила в придворных, переодевшихся для маскарада. Это породило ряд недоразумений, особенно чувствительных для исполнительницы роли Белой Кошечки. Исчезнувшие уши, которые она должна почесывать согласно предначертаниям Петипа, поставили бедную девушку в тупик: солистка смущенно поправляла треуголку на голове, не оглаживала ножек и не терлась боком о партнера, дабы не вызвать подозрений в непристойном поведении.
Сказочные же возможности реконструированной сцены, о переоснащении которой так много говорилось перед ее открытием, в этой сказке не задействованы совсем. В отсутствие лесной панорамы вместе с прилагающейся к ней божественной музыкой (впрочем, с классиком Чайковским классик Григорович и раньше не особо церемонился, запросто вырезая "лишнее") золотая ладья с феей Сирени и принцем ползет по дворцовому полу, едва прикрытому стелющимся дымом — прямо как на детском утреннике в каком-нибудь ДК. Еще до этого пробный дым прыснул из правой нижней кулисы при появлении безобидной служанки с вязаньем — рабочий сцены выпустил его преждевременно, не дождавшись выхода феи Карабос. Сама же злодейка теперь не проваливается в люк после обморока Авроры, как делала 120 лет своей сценической жизни, а трусливо сбегает за кулисы, окутанная паром аж до самых колен.
Про сам балет сказать особо нечего: почти все исполнители танцевали свои партии и раньше. Это наложило на весь спектакль отпечаток рутины, едва прикрытый неизбежным возбуждением, связанным не только с шумихой вокруг "премьеры", но и с освоением подзабытого сценического пространства. Кордебалетные массы (да и солистки-феи) по привычке, заработанной на Новой сцене, танцевали с меньшей амплитудой, чем требуют размеры исторической площадки. Балерина Светлана Захарова доказала, что рождение дочери не повлияло на ее форму и физические данные: была чрезвычайно изящна, прелестные ноги поднимала чуть не на 180 градусов, на актерские нюансы партии почти не отвлекалась и ничем не удивила — не сделала даже общепринятых трех пируэтов в вариации первого акта, не говоря уж о третьей позиции при перемене рук в адажио с четырьмя кавалерами. Новый премьер Большого, американец Дэвид Холберг, выглядел благороднейшим из принцев и в больших прыжках летал красиво. Однако в главной вариации ему не повезло: дирижер Василий Синайский так рванул с темпом в заключительной ее части, что несчастный премьер, не успевая корпусом за ногами, раскинутыми в jete en tournant, засбоил и еле вырулил на финишную прямую. Лучше всех танцевала принцесса Флорина — очаровательная Нина Капцова. Собственно, она единственная и танцевала в свое удовольствие, а не ударно трудилась на спектакле особой важности в присутствии президентов Дмитрия Медведева и Нурсултана Назарбаева. А кстати: эта парадно-ритуальная, стошестидесятиминутная "Спящая" может оказаться весьма эффективным дипломатическим оружием в случае, если вдруг в интересах нашего государства потребуется усыпить его высоких гостей.