28-й арльский фотофестиваль
В разгар лета в Арле, на юге Франции открылся 28-й фестиваль "Международные фотовстречи", который продлится до 17 августа. По сравнению с прошедшей парижской фотобиеннале Mois de la Photo, сделавшей акцент на профессиональной проблеме мастерства и технике, арльский фестиваль предпринял попытку приблизиться к непрофессиональной, более широкой аудитории, взяв в качестве девиза древнегреческую триаду "Этика--эстетика--политика". Впрочем, эстетика несколько уступила соседним темам. А зря.
По мнению одних французских критиков (разумеется, парижан), фотографический Арль тщится потеснить фотографический Париж. По мнению других, Арль-97 пытается исправить огрехи Арля-96, несуразного фестиваля — тогда концептуально сильно перемудрили. Третьи совсем недовольны: "Это повтор международного конкурса фоторепортажей — World Press Photo: опять война, опять жертвы". И почти все критики почти правы.
Действительно, политизированный фестиваль. Много репортажей из "горячих точек": из Камбоджи (фото корреспондента Ним-Хэна, специально допущенного для съемок 7 тыс. приговоренных "красными кхмерами" к высшей мере — тут возникает проблема этичности подобных снимков), из бывшей Югославии (Люк Делайе воспользовался отпечатками из некрологов сараевской газеты Oslobodenje), южного Ливана (фотографии из семейных альбомов жертв бомбардировок) и Чечни (репортажи знаменитого Энтони Суау). Плюс к этому — не столь уж давняя история "варварства XX века" — нацистские лагеря и ГУЛаг (можно только удивляться, откуда удалось раздобыть снимки последнего); холокост; карательные акции во французском Алжире конца 50-х; жертвы и палачи и жертвы, ставшие палачами; кадры с теми, кто нажимает на гашетку, и с теми, кому завязывают глаза. А также — сегодняшние проблемы: нац- и секс-меньшинства, наркоманы, бездомные, запечатленные объективом Юджина Ричардса. Клише страданий — циничное определение, но...
По идее, зритель должен бы испытывать если не шок, то хотя бы волнение. Не испытывает: отупел, привык. Душевная анестезия — результат работы масс-медиа, пичкающих зрителя кадрами, которым можно верить или не верить. "Помнишь 'войну в заливе', ну, ту иракско-кувейтско-американскую? — спросил меня известный критик Пьер Рестани.— Все эти картинки по TV были похожи на компьютерные игры: разбомби побережье, расстреляй танковую колонну... Можно ли во все это верить?"
На риск такой лобовой демонстрации, которую многие расценивали как грандиозную иллюстрацию к "подписному листу в пользу сирых и обездоленных", пошел куратор нынешнего фестиваля Кристиан Кожоль, настаивавший на том, что "исторический опыт может заставить человечество извлечь уроки из прошлого". Гуманистическое, благое и... несомненно, утопическое намерение. К слову сказать, куратор и сам отдавал себе в этом отчет. И потому попытался внести некоторое театральное разнообразие в свою социальную, но, увы, чрезмерно унылую дидактическую программу. Как-то концерт знаменитой Жюльетт Греко, певшей под демонстрацию слайд-фильма. Однако публика внимала певице, певица искательно вглядывалась в публику, а фото на экране мелькали сами по себе, как сироты никому не нужные. При выступлении темпераментного каталонского певца Луиса Лача — последнего оставшегося борца с франкистским режимом (не столь важно, что эпоха диктатуры уже давно закончилась) — аудитория разразилась аплодисментами: надрыв в голосе, надрыв на экране (снова ужасы войны, жертвы...). Своего рода гармония.
Очевидно, что в наше время фотографов-репортеров теснят художники-фотографы. За первыми — оперативное щелкание камерой, за вторыми — мысль, которую можно материализовать с помощью фотографии. Иногда и чужой. Художник Кристиан Болтански выставил свою старую, но не потерявшую актуальности инсталляцию "Архив умерших швейцарцев": сотни анонимных фотографий из частных альбомов, подсвеченных "морговским" светом и наклеенных на металлические ящики. Смысл работы — смерть любого человека столь же трагична, сколько и обыкновенна. Будь он хоть гражданином Швейцарии, где уже более 400 лет не было ни войн, ни социальных драм. Эта финальная экспозиция сводит на нет весь пафос Арля-97. Но, по счастью, открывает новые перспективы.
МИХАИЛ Ъ-БОДЕ