Михаил Перченко, генеральный директор Московского аукционного дома: российский рынок наводнен подделками
— Самая важная проблема для музеев, коллекционеров, дилеров, занимающихся антиквариатом, аукционов — это проблема экспертизы, проблема атрибутации произведений.
На всех аукционах мира продаются подделки. А российский рынок ими прямо-таки наводнен.
Причина этого только в одном. Сотрудники музеев, не имея возможности приватизировать сами музеи, приватизировали знания. Они считаются в России последней инстанцией по атрибутации тех или иных произведений. Это Музей декоративно-прикладного искусства, Исторический музей, музеи Кремля, Третьяковская галерея, Пушкинский музей, специальные центры экспертизы (НИИ реставрации и центр Грабаря) и все прочее.
Для того чтобы дилер и коллекционер, любой, кто вкладывает деньги в произведение искусства, могли эксперту доверять, эксперт должен нести ответственность. А ответственность может быть только одна — финансовая. На рынке произведений искусства другой ответственности не бывает.
Эксперт — это очень высокая квалификация, обычно в очень узкой области. Атрибутацию на Шагала в мире дает Комитет Шагала, состоящий только из специалистов по Шагалу. Комитет Ван Гога дает атрибутации на Ван Гога. Общество Рембрандта — на Рембандта. И так далее. Ставят свое имя и отдельные специалисты. К примеру, господин Бек — под голландской живописью XVII века. При этом голландской живописи посвящены несколько десятков его книг.
Если вы получили, к примеру, атрибутацию Бека о том, что у вас картина Яна ван Гойена, а полицейская экспертиза показала, что она сделана в 40-х годах ХХ века, Бек заплатит вам стоимость картины, которую вы купили. Это и есть ответственность.
Какую ответственность может нести за свою атрибутацию Третьяковская галерея? Никакой. Да, наши музеи — крупные научные центры. Но эксперты — абсолютно безответственные.
Тот же Петров (эксперт Третьяковской галереи) или тот же Красилин (заведующий экспертизой в НИИ реставрации) могут быть хорошими экспертами только тогда, когда их выведут за штат музеев, когда они получат лицензию частного эксперта и когда их два раза вызовут в суд и они заплатят за свою ошибочную атрибутацию. К примеру, неправильно подтвержденный Айвазовский — суд и 100 тысяч долларов штрафа. После этого ошибаться они уже не будут.
Чем рискует сегодня недобросовестный эксперт, вызванный в суд? Только оплатой судебных издержек в размере одного миллиона рублей — суммой совершенно не пропорциональной громадной стоимости картины.
Когда нет ответственности, появляется возможность для коррупции, сговора и прочих сделок. Если же эксперт дорожит своей репутацией, за которую к тому же отвечает деньгами, он никогда не пойдет на это. Процент от суммы с одной проданной картины никогда не перекроет его заработков как эксперта, к которому обращаются 30, 40, 50 раз в год, и который получает от 2 до 5 тысяч долларов за экспертизу.
80 процентов продающегося на рынке Фаберже — фальшаки. Имеющиеся в России выдающиеся эксперты могли бы этот поток фальшаков очень быстро прекратить. Но только в том случае, если будет создан статус, допустим, государственного эксперта (как адвоката или нотариуса). Точнее, эксперта, аттестованного государством (к примеру, он аттестован как эксперт в области Айвазовского), но отделенного от государственных музеев. При этом атрибутации он будет давать на своих бланках, за своей подписью и со своей печатью, а не с печатью Третьяковской галереи.
Если это случится, экспертиза высочайшего класса будет полностью сформирована у нас через полгода.
Все крупные русские музеи являются членами ICOM — международной организации музеев. По правилам ICOM выдавать экспертное заключение частному лицу ни один музей не имеет права. Соблюдайте правила той организации, в которую вы входите. Закройте экспертизу для всех, кроме собственно музейных закупок. Тогда через какое-то время рынок сам придет к статусу частного эксперта.