Состоялась российская премьера фильма Бернарда Роуза
Сколько бы не потешался Набоков над переводами "Анны Карениной" на языки цивилизованных народов мира (все эти "Anna Arckadievich Karenina"), сколько бы не иронизировал Вуди Аллен по поводу загадочного русского космизма — как он существует в головах интересующихся представителей тех же народов ("Любовь и смерть": "Я шел и думал: Христос был плотником. Интересно, сколько он брал за книжные полки?")... Так вот, "Анна Каренина", тем не менее, выполнила свое женское предназначение и произвела на свет многочисленное потомство.
В том числе и в ряду переводов на язык иных искусств. Более всех тут, выражаясь словами Набокова, "попаслось" искусство кино. Что естественно: надрывная love story в фабуле романа вполне подчинялась трактовке в мопассановском духе — понятном и доступном широкому кинозрителю, воспитанному в католической или протестантской моральной традиции. Но самое интересное, что "Анна Каренина" в кино двигалась рука об руку ни с чем иным, как с феминизмом. В массово-бытовом искусстве, каким является кинематограф, "Анна Каренина" стала своего рода правофланговой в роковой борьбе феминизма за свободу женского выбора решительно всего. Не случайно и главная роль — роль обаятельной женщины в поисках саморазрушения (не забудем о толстовском эпиграфе к роману "Мне отмщение и аз воздам") доставалась и достается наиболее характерным женским персонажам эпох.
Роковая Грета Гарбо, нежная Вивьен Ли и, наконец, простушка с челочкой — Софи Марсо... Дело тут далеко не только во вкусах продюсеров и режиссеров, на такие роли выбирает, не побоимся громких слов, время.
Грета Гарбо играла Анну дважды — в конце 20-х в экранизации с однозначным названием "Любовь" и в 35-м в собственно "Анне Карениной", фильме Кларенса Брауна, режиссера, которому она была обязана многим. Именно с его "Плоти и дьявола" началась ее карьера кинозвезды. Взгляните на лицо Гарбо — какая это Анна Каренина? Совсем не та, которую мы вычитывали из книги в девятом классе. Она — не страсть. Она — рок, холодная неотвратимость судьбы. Она из времен борьбы за женское избирательное право и вообще за право женщины быть настойчивой, холодной, неотвратимой. Судьбоносной.
Истерическая нежность Вивьен Ли в экранизации Жюльена Дювивье 1948 года с легкостью соотносится с тем мифом о вечной женственности, который был главной мишенью современных ему феминисток. Женщина ищет очаг, чтобы хранить его; ее физиология требует очага — гласил "миф". Анна Каренина Вивьен Ли категорически не хотела очага и не собиралась складывать его с Вронским — и в этом смысле была самой "русской" из всех зарубежных Анн, включая "немую" венгерскую 1918 года. Она хотела самовыражения и страсти.
В нелегких же условиях нашей страны Анна Каренина стала героиней политической, в чем-то сродни Павлу Власову. Так или иначе, но и трактовка романа в экранизациях, и даже сам выбор киножанров для них намекают именно на это. В 1953 году в фильме-спектакле МХАТ СССР Алла Тарасова играла Анну со всей тяжеловесностью и монументализмом, присущим сталинскому ампиру на его последнем издыхании — надрыв в объяснениях героини (а объяснялась она весь фильм и со всеми, включая малолетнего сына) носил почти комический характер.
Прекрасная, нервная и податливая Татьяна Самойлова в фильме Александра Зархи в 1968 году уже играла "Анну Каренину с человеческим лицом" и переживала в ней последний взлет "оттепели", ее последний порыв к проявлениям жизни перед наступлением развитого социализма. А в 1976-м Майя Плисецкая в фильме-балете Майи Пилихиной поражала законченностью маньеристской формы, столь присущей балету.
Последняя экранизация с Софи Марсо любопытным образом соединила обе тенденции в отношениях экрана с "Анной Карениной". Анна как знамя феминизма и как политическая героиня слились в одно — во всесторонне политкорректном образе. Это Анна эпохи зрелого феминизма — борющегося с "мифом о красоте", с сидящим глубоко в психологии современного человека лекалом, которым он меряет женщину и которому она, видите ли, обязана соответствовать. Хотя канон этот, эти критерии красоты выработаны вне нее, без ее участия.
Софи Марсо в фильме Бернарда Роуза играет женщину, расставшуюся с этим мифом. Она, действительно простушка с челочкой, ведет себя так, как считает нужным, категорически не старается никому нравиться, психологическими комплексами не обременена и, уж конечно, никакого "отмщения" себе не воздает. Она умирает не как героиня, а как метафора гибнущей любви. Вся эта новая история Анны Карениной, в которой повествование ведется от лица Левина (а Левин отождествлен с графом Лео Толстым и проживает, и косит в Ясной Поляне), сильно напоминает, увы, не только "Любовь и смерть" Вуди Аллена. Но и "Роковое влечение" Эдриена Лайна — своего рода антиспидовый ролик, пропагандистскую акцию против случайных связей.
Не исключено, что эта, 1997 года экранизация "Анны Карениной" закрывает тему. Кинематографист — наш соотечественник еще может взяться за нее вновь. Но западные-то его коллеги теперь уж сняли историю роковой русской страсти в этом последнем фильме. И сняли все фасады наших музеев-усадеб и все их интерьеры, причем вполне приспособили эту среду к идеям тотальной терпимости и почти маниакальной тактичности — в том числе и по отношению к нам самим. Более они за экранизацию "Анны Карениной" не возьмутся. Ведь в этом случае политкорректность потребует от них остановить поезд, пока он еще не погубил героиню.
ВИКТОРИЯ Ъ-БЕЛОПОЛЬСКАЯ