Конечно, Вуди Аллен посмеивается над американским мифом богемного Парижа, как в "Вики Кристине Барселоне" он насмехался над заокеанскими представлениями об испанском темпераменте. Но, посмеиваясь, он лишь укрепляет этот по-прежнему живой миф.
Я знал писателя и эстета Джеймса Лорда (1922-2009), в 1944 году освобождавшего Париж, да так там и оставшегося. Он был другом (и, наверное, любовником) Жана Кокто, другом Пикассо и Альберто Джакометти, чьи великолепные биографии написал. Я встречал на Каннском фестивале журналистов, которые уехали в Париж из отвращения к Америке Рейгана и вовсе не собиравшихся возвращаться ни в Америку Клинтона, ни в Америку Бушей. Но, конечно, золотой век американского Парижа — это 1920-е годы, куда и провалился герой Аллена.
Так странно, что о нем снято так мало фильмов. Пара экранизаций "И восходит солнце" Эрнеста Хемингуэя. Пара фильмов о несчастной Зельде, жене Фрэнсиса Скотта Фицджеральда, погибшей при пожаре в сумасшедшем доме. "Модернисты" (1988) Алана Рудольфа. Пара эпизодов в фильмах о Пикассо, Жозефине Бейкер и Коуле Портере.
Колония янки, в основном сосредоточенная, конечно, в Париже, а еще конкретнее — на Монпарнасе, который они запросто именовали "Кварталом", насчитывала от 25 до 50 тысяч человек. По подсчетам поэта Роберта Макалмона, в 1924 году одних писателей в Париже осело на более или менее долгое время 250 штук. И какие: Фицджеральды, Хемингуэй, изумлявший прохожих "боями с тенью", которые он устраивал во время своих прогулок, Дос Пассос, Эзра Паунд, Шервуд Андерсон, чей сын устроился таксистом, чтобы узнать Париж изнутри, Хэрт Крейн, Джуна Барнс, Синклер Льюис. Позже к ним присоединится Генри Миллер. Гуру не только американской колонии, но и "парижской школы" художников еще с 1902 года была Гертруда Стайн, писательница и коллекционер, напыщенное идолище.
А еще там обосновался великий сюрреалист-фотограф Ман Рэй, музой которого была легендарная "Кики с Монпарнаса". Скульптор Александр Кальдер развлекал друзей забавными, самодвижущимися игрушками — прообразами его революционных скульптур-мобилей. Боксер Джордж Антейль, еще не прославившийся как композитор, приводил чистую публику в бешенство своей "Механической симфонией". Натали Барни, окруженная свитой из одетых жокеями девушек, была признана великой богиней лесбийского культа. Коул Портер сибаритствовал в доме богатой жены: платиновые обои, кресла, обтянутые шкурами зебр. Гершвин сочинял "Американца в Париже". Жозефина Бейкер, одетая в пояс из банановых листьев, заразила Париж модой на чарльстон и положила глаз на юного журналиста Жоржа Сименона, с женой которого, художницей Тижи, также быстро нашла общий язык.
Свои кабаки, газеты, издательства. Свои книжные лавки, самую знаменитую из которых, Shakespeare and Co, создала Сильвия Бич, дочь пастора из Принстона.
Что гнало их в Париж? Три резона.
Резон практический. В январе 1919 года доллар стоил 5,45 франка, в июле 1926 года — 50 франков. Очень хороший обед обходился, ну, в пять-шесть франков. Бутылка самого дорогого шампанского в самом дорогом и интеллектуальном борделе "Сфинкс" — в 100 франков: с Генри Миллером, сочинявшим для "Сфинкса" рекламу, там расплачивались натурой.
Резон отчасти практический, отчасти идеалистический — сухой закон, нарушавший с 1919 года фундаментальное право богемы напиваться до поросячьего визга. Французская свобода пить сыграла дурную шутку со многими янки. Выезды Фицджеральдов в свет — он на крыше такси, она на капоте — были детской шалостью по сравнению с нешуточными дебошами, о которых назавтра они ничего не помнили. Роман с "зеленой богиней" абсента называли одной из причин гибели блестящего издателя, 31-летнего поэта, героя Вердена, где он служил санитаром,— Хэрри Кросби. Вернувшись в Америку, 10 декабря 1929 года он уединился в отеле со своей возлюбленной, застрелил ее, а потом, прежде чем выстрелить в висок себе, два часа любовался закатом.
Но третий, главный и чисто идеалистический резон — это невиданная в Америке свобода. Свобода расовая: вслед за поэтом Робером Десносом и французы, и янки заполонили Bal negre до такой степени, что привыкшие оттягиваться там в своем кругу простые антильцы в панике бежали в другие места. Свобода сексуальная. Кросби говорил, что бежал во Францию от "ужасов Бостона и в особенности бостонских девственниц". Свобода общения поверх идеологических барьеров, так же как открытая гомо- или бисексуальность, невозможная в Штатах. Кинокритик Люсьен Ребате ностальгически вспоминал "цивилизованные и либеральные временах, когда могли брататься у одной стойки бара на Монпарнасе футурист-муссолиниевец, венгерский поэт — еврей и троцкист, антильский негр-сепаратист, мексиканский террорист, красный каталонец и французский нацист, флиртовавший с сюрреализмом". "Нацист", чтобы не было недомолвок, это сам Ребате.
Наконец, свобода творчества. Американцы составляли большую часть студентов академий, открытых на Монпарнасе Фернаном Леже, Амеде Озанфаном и Андре Лотом. Но, конечно, самым горячим — во всех проявлениях, от сновидческой лирики до массовых драк на чествованиях оппонентов,— арт-направлением был сюрреализм. Поэтому логично, что герой Аллена встречает на экране Луиса Бунюэля, Сальвадора Дали и Мана Рэя. А еще — из упомянутых в этом тексте — Фицджеральдов, Портера, Хемингуэя, Стайн, Пикассо, Бейкер. И — о чем невозможно не упомянуть отдельно, поскольку в России он не столь известен,— Хуана Бельмонте. Великий матадор, он был тоже в своем жанре художником. Он революционизировал корриду: первым замирал неподвижно на арене, вместе того чтобы уворачиваться от быка. Его старший коллега Геррита торопил друзей: "Если вы хотите увидеть его, поспешайте, пока бык не убил его". Бык не убил Бельмонте: в 1962 году 70-летний матадор застрелился от неразделенной любви к 20-летней колумбийке, конному матадору — рехонеадоре.