Вышел первый номер журнала "Новая Россия"
Презенты к Первому мая стали поступать жителям столицы уже за несколько дней до начала официальных торжеств. Среди самых дорогих (во всех смыслах) подарков — журнал "Новая Россия", который москвичи обнаружили в своих почтовых ящиках среди объявлений о распродажах, приглашений купить сахар и крупы мешками по двадцать килограммов практически задаром, рекламных проспектов фирмы "Кеттлер", телефонных счетов и прочих полезных в быту бумажек.
Такие журналы хорошо листать где-нибудь в просторном холле, сидя в кожаном кресле у кадки с финиковой пальмой, ожидая, скажем, пока закончит с предыдущим клиентом девушка из круизного агентства "Томас Кук". Журнал толстый, сто девяносто две страницы, замечательно иллюстрированный, отпечатанный не в Словакии, не в Венгрии и не в Финляндии даже — в Вене. Для чтения в метро такие журналы не предназначены — слишком уж непримиримо их противоречие с окружающей действительностью. Но "Новая Россия", пожалуй, и не рассчитана на чтение. Эффект, который ожидают получить от подобных изданий те, кто их затеял, достигается воздействием тактильным, органолептическим.
Дополнительную прелесть журналу сообщает тот факт, что "Новая Россия" — наследник по прямой журнала "Воскресенье", который, в свою очередь, до того, как наступило опасное межвременье, назывался "Советский Союз". Прожив пару лет, перебиваясь с хлеба на квас, "Советский Союз" совершил решительный скачок (написать "вперед" рука не поднимается). И оказалось, что патриотические стены легко выдерживают даже самый злющий евроремонт.
Принцип построения изобразительного ряда "Новая Россия", очевидно, позаимствовала у прежнего журнала "Огонек", из номера в номер печатавшего нечто вроде "Домашней картинной галереи". Новые времена принесли иные представления о плюрализме: экс-"Советский Союз" публикует Врубеля, Петрова-Водкина, Татлина, Кандинского, Кузнецова, Чекрыгина, Малевича, Владимира Лебедева, Филонова, Самохвалова, а рядом — Илью Репина, Михаила Нестерова, инсталляции современных авторов и то, что называется художественной фотографией. В общем, все, что есть в печи, на стол мечи.
Тексты номера отличаются неменьшим разнообразием — но если разнобой в "картинке" еще может быть оправдан соображениями высокого порядка, то отсутствие сколько-нибудь понятного принципа отбора статей есть дилетантизм, неожиданный для опытных сотрудников "Советского Союза". Похоже, номер делали в спешке, опасаясь, как бы спонсор (имя которого покрыто полным мраком) не передумал вдруг и не отдал бы деньги на какое-нибудь другое общественно полезное начинание.
Вот, например, слова, которыми открывается один из центральных материалов "Новой России": "Север — часть нашей жизни. На чаше весов судеб земли Русской он весит сейчас не меньше, чем Москва. Он нуждается в пристальном внимании и деятельной помощи. Спасите Север, сохраните его для России. Ибо пока он жив, мы живы". На этом вполне можно было поставить точку, потому что все, что хотел сказать автор, уже сказано. Называется текст "Северный узел". И этот глобальный, узловой подход к проблеме, нежно пестуемый газетой "Завтра", решительно не стыкуется с умиротворенным глянцем журнального пространства.
Главный редактор журнала "Новая Россия" драматург Александр Мишарин, рассчитывая продавать свое детище в Австрии за 100 шиллингов, во Франции за 45 франков, в Германии за 10 немецких марок, почему-то полагает, что тамошним русским иммигрантам, славистам и просто "широкому кругу людей, занимающихся Россией" может быть интересно такое, например, умозаключение: "Осталась огромная, заброшенная, полувымирающая страна. Когда-то она называлась Россия. Теперь короче — РФ".
В условиях, когда абсолютно неясно, кто же все-таки оплатил эти экзерсисы, не остается ничего кроме как, пользуясь окончанием великого поста, вдоволь позлобствовать и привести цитату, помещенную в "Новой России" по другому поводу. Почтальон Печкин: "У вас что, средствов нет?" Кот Матроскин: "Средства-то у нас есть. У нас ума нет!"
ЭДУАРД Ъ-ДОРОЖКИН