В драме под названием "Расширение НАТО на восток" образовался антракт. Чтобы публика не скучала, в последние недели ей была предложена интермедия — очередная политическая постановка под названием "Объединение России и Белоруссии".
Налицо необходимые элементы всех такого рода политических шоу: смелый герой и дурные советчики, которые в финале несут наказание (смещение с поста советника президента Дмитрия Рюрикова), преодоление стихий, злые силы оппозиции, разгадка героем в кульминационный момент происков врагов — замена "плохого" документа на "хороший" — и счастливый конец, когда все остаются довольны (ну, быть может, за исключением побитых в Минске резиновыми палками женщин и детей). Такого рода волшебные сказки, о законах построения которых так гениально написал еще в 20-е годы Пропп, сладко слышать перед сном, но в этом сюжете не достает, однако, нескольких важнейших элементов. А значит, слушатель не испытывает очищающего катарсиса и засыпает тревожным сном, не получив полного эстетического удовлетворения.
Во-первых, начисто отсутствует завязка. А именно, остается неясным — кто посылает героя в его полное превратностей путешествие. Во-вторых, неясно, с какой целью предпринимается все это приключение, то есть ничего не говорится о возможной награде: выручит ли герой свою невесту из мрачного плена или женится на царской дочери.
Широкой публике недостает именно этих моментов коллизии. Скажем, если бы было объявлено, что Белоруссия как исконная часть России (после Польши и Литвы она находилась в составе России почти три века, что и отражено в ее названии — есть Русь, а есть ее часть, называемая Белой Русью) была отторгнута с помощью злых чар и в задачу героя входит ее расколдовать, то завязка выглядела бы убедительно. Героя посылает на подвиг Россия-мать — выручать, скажем, младшую сестру (мотив возможного инцеста снимается таким поворотом сюжета: в последний момент оказывается, что Белоруссия на самом деле — "независимая", то есть не кровная сестра, а значит, подходит в качестве невесты).
Между прочим, наши левые и предлагали такого рода мотивировку, но с одной поправкой — злым колдуном объявляется ими сам герой, инициатор соглашений в Беловежской пуще. Принять таковую значило бы пойти по пути полной сюжетной абракадабры в постмодернистском духе: герой сам у себя украл невесту и сам же ее освобождает. На роль злодея не тянет нынче и Горбачев, хотя этот вариант отрабатывался: он все-таки стремился подписать союзный договор, а не расторгнуть.
Но неудачная завязка — еще полбеды: в конце концов в рамках сказочной условности слушатель может принять злодейское отторжение Белоруссии как данность. Важнее, что публике абсолютно неясны мотивы героя, а здесь-то как раз кроется главная опасность провала всей постановки.
Широкая российская общественность испытывает по отношению к Белоруссии чувство, которое еще в начале века антрополог Леви-Брюль назвал "мистическим соучастием". Проще говоря, население России ощущают некую исходную психологическую связь с белорусами, что не позволяет обозначить точную грань между субъектом и объектом, отличить одно от другого. И подсознательно переносит свойства субъекта на объект: свои — на белорусов. А значит, должна быть злая сила, околдовавшая белорусов, искусственно отделившая их от нас. Этот пробел фабулы снимается наличием Лукашенко, препятствующего приватизации, реформам, удушающего демократию и восстановившего политическую цензуру. Но здесь — опять сюжетный нонсенс: если его объявить Кащеем, похитившим желанную невесту, то есть отторгшего любимую "половину" и злыми чарами изменившего ее природные черты (в сказках изнасилование, как правило, заменяет эвфемизм неузнавания героя его возлюбленной), то он никак не может исполнять одновременно и роль невесты, ему отведенную. Дело, к тому же, окончательно запутывается тем обстоятельством, что Лукашенко подозревается в том, что сам из невесты претендует превратиться в героя. Эта предполагаемая травестия, вообще говоря, сказке противопоказана, кроме того, склонность к оборотничеству да еще с попутным изменением сексуальной ориентации — верный признак принадлежности к низшему разряду демонов и никак не может быть присуща героине.
Но и это еще не все. Как правило, основным мотивом действий сказочного героя является стремление получить желаемое, а схватки с драконами есть лишь необходимые условия завоевания приза. И здесь главный прокол сюжета — награда победителю в этой постановке обрисована крайне смутно. Точнее, ее вообще как бы нет.
Никак не может показаться наградой присоединение земель, отравленных чернобыльской радиацией, возвращение в родное русское лоно миллионов обнищавших людей, замена русскими рублями белорусских "зайчиков", для чего потребуется их, рубли, в большом количестве напечатать. А главное — никак не тянет на целомудренную красну девицу усатый белорусский президент с замашками фельдфебеля. Поэтому вопрос о награде переносится из конкретно-материальной — в мистическую сферу. А весь сюжет из сказочного трансформируется в психоаналитический — что, понятно, лишь его углубляет, никак не подменяя.
Можно было бы всю эту постановку трактовать в том духе, что перед нами разыгрывают вариацию истории царя Эдипа. Здесь пригодилась бы и Белоруссия — мать Лукашенко, и сыновьи усы. Но женственная, судя по ее политической мягкости и податливости, Россия до последнего времени никак не тянула на роль отца. А ласковость Лукашенко, появляющаяся, едва он ступает на московскую землю, заставляет сомневаться в его способностях отцеубийцы.
Однако, как ни посмотри, спектакль разыгран из рук вон плохо. И зритель остался явно недоволен, предпочитая выйти из зала уже после первого акта. Поговаривают, что назначенный ответственным за провал пьесы Дмитрий Рюриков получит дипломатическое назначение — он и состоит в МИДе в ранге чрезвычайного посла. Что ж, такой прецедент недавно был: бывший пресс-секретарь Костиков после назначения его послом в Ватикан обронил в интервью, что теперь у него появится возможность больше читать. У Рюрикова тоже высвободится время для чтения. Жалко лишь, что не до, а после этой последней для него постановки.
НИКОЛАЙ Ъ-КЛИМОНТОВИЧ