Реорганизация легендарного Внешэкономбанка и утверждение концепции его развития были обещаны еще в январе, затем отложены на февраль, потом на март. Однако давно ожидаемого президентского указа до сих пор нет. И огромная структура с активами более $100 млрд (значительно больше, чем у других российских банков) никак не может начать нормально функционировать. О том, что происходит вокруг Внешэкономбанка, спецкорреспондент "Коммерсанта-Daily" ГЛЕБ Ъ-БАРАНОВ побеседовал с председателем банка АНДРЕЕМ КОСТИНЫМ.
— Почему затягивается вопрос с реорганизацией ВЭБ и юридическим оформлением его статуса?
— Отчасти это естественный процесс, потому что Внешэкономбанк — это организация, которая оставалась не перестроенной в течение многих лет. С моей стороны было желание разобраться в том, что происходит в ВЭБе. Поэтому, честно говоря, я этот вопрос особо не торопил те четыре месяца, которые провел на посту председателя. Но сейчас уже есть понимание того, что этот процесс надо ускорять. Необходимые условия для этого созрели.
Настоятельную потребность реформ в ВЭБе понимают все: руководство правительства, Дума, Центральный банк. В последнее время в основном шел процесс межведомственного согласования и согласования с различными подразделениями администрации президента. Проект обсуждался в Центробанке, Минфине, МВЭС. Параллельно согласовывался с ГКИ, РФФИ и ГПУ. В основном вопрос был о том, каким путем может произойти акционирование ВЭБа под стопроцентным контролем государства.
— И какие были варианты?
— Некоторые считали, что законы "О приватизации" и "О банках и банковской деятельности" не дают превратить ВЭБ из его нынешнего состояния в акционерное общество, где бы все сто процентов акций принадлежали государству. Существующие законодательные акты требуют определенных схем акционирования, поэтому то, что можно было делать два-три года назад, сейчас будет не полностью легитимно. Отсюда был главный аргумент — надо выходить в Думу для того, чтобы принять полновесный закон "О Внешэкономбанке".
Была и другая точка зрения. Речь шла о том, что все же возможен вариант акционирования Внешэкономбанка. При этом отдельные поправки к существующему законодательству могут потребоваться — но не принципиального характера. И схема, прописанная в концепции, что весь пакет акций банка переходит ГКИ, а затем управляется рядом ведущих министерств и ведомств, имеющих отношение к деятельности ВЭБа, носит вполне легитимный характер. Таким образом, можно с помощью указа президента и постановления правительства вопрос этот решить. А позднее урегулировать законодательные аспекты путем внесения в Думу. На сегодня этот вариант принят за основу.
— Когда вы ожидаете появления указа?
— Сложно сказать. Я иногда отвечаю на это, что если председателя Внешэкономбанка назначали девять месяцев, то и принятие решения о статусе ВЭБа может занять немалое время. Тем более что есть интересы ведомств, различных групп влияния. И все же думаю, что не позднее апреля процесс пойдет.
Ситуация может упроститься в том плане, что раньше было два очень важных элемента — решения правительства и администрации. Это требовало многих согласований и прочего. Теперь же, мне кажется, решив вопрос в рамках правительства, как-то проще будет и с указом.
— Очевидно, существуют различные группировки, противодействующие реорганизации ВЭБа? К примеру, банки, имеющие интересы на рынке внешних долгов России.
— Существуют, конечно же. Есть ряд товарищей, которые так даже вроде бы по-дружески говорят: "Чего там, надо закрыть Внешэкономбанк. Зачем он нам нужен?"
Конечно, есть группы влияния. Есть вообще разные подходы и мнения у различных групп в отношении Внешэкономбанка. Кто-то считает, что акционирование не должно быть конечным результатом, что речь должна идти о приватизации. Есть другая группа, которая считает, что лучше бы оставить все как сейчас: как ВЭБ лежит на одном крыле, так бы и оставался.
И не потому, что мы можем какой-то бизнес у кого-то забрать, а потому, что сам по себе бизнес внешних долгов стал рассматриваться рядом коммерческих банков как достаточно перспективный и прибыльный. Через ВЭБ проходят, конечно, и бюджетные деньги — это связано с погашением внешнего долга. Другое дело, что проходят они, как правило, очень стремительно. Тем не менее это очень крупные суммы.
Я считаю, что Внешэкономбанк нужен, и нет сомнения, что это будет все-таки специализированный банк. Он не будет в полной мере заниматься тем объемом операций, которыми занимаются другие банки. Но это будет все-таки банк, который ведет операции от своего лица, который окупает себя, имеет прибыль, работает на рынке внешней задолженности и т. д.
— Средствами какого порядка банк сможет реально оперировать?
— Размер собственных средств банка — без того, чтобы привлекать средства из бюджета — составит от 1 до 2 трлн рублей. Это даст возможность банку попасть в список 10 крупнейших. По привлеченным средствам мы также не уступили бы десятке ведущих банков.
— Однако валюта баланса ВЭБа превышает $100 млрд. Следует ли ваши слова понимать таким образом, что эти десятки миллиардов долларов являются безнадежными долгами и тому подобными "мертвыми" деньгами?
— Нет, я бы не сказал. Другое дело, что сейчас мы стали разграничивать те операции, которые банк будет вести как самостоятельное учреждение, и те, которые он будет вести как агент правительства. Поэтому те десятки миллиардов, которые имеются на нашем балансе, — это средства государства. И миллиарды долларов, которые нам должны российские предприятия — это тоже деньги государства. Поэтому, когда мы их получаем, — переводим в бюджет. Это не средства банка. Эта работа была в ВЭБе несколько, я бы сказал, недоорганизована. Сейчас мы ее проводим очень четко.
Принцип такой: средства государства не должны застревать в банке. Они должны перечисляться на соответствующие бюджетные счета, а не на какие-то счета, оставшиеся от советского времени. Здесь мы, как агент, готовы работать на условиях комиссии.
— Но бюджетные счета находятся во Внешэкономбанке?
— Да, это бюджетные счета Минфина во Внешэкономбанке. Эти средства потом, по указанию Министерства финансов, уходят на различные программы. Мы, конечно, заинтересованы в том, чтобы больше работать с Минфином.
— Вероятно, после реорганизации вы сможете рассчитывать на возврат к вам каких-либо традиционных еще с советских времен клиентов, например, крупных внешнеэкономических объединений?
— Вы правы, есть клиенты, которые, может быть, даже были вынуждены работать через Внешэкономбанк. Ряд крупных клиентов представляет для нас интерес, и мы будем готовы рассмотреть возможность конкурентного участия. Однако вряд ли мы будем этим чрезмерно увлекаться. Догонять карточный, скажем, бизнес либо еще какие-то операции, где коммерческие банки обосновались давно. Мы все-таки выполняем функции агента по внешнему долгу и в основном постараемся на этой базе развиваться.
— Год назад Сергей Дубинин называл главной причиной отставки вашего предшественника Анатолия Носко колоссальные злоупотребления в ВЭБе. После четырех месяцев руководства Внешэкономбанком можете ли вы подтвердить эти слова Дубинина?
— Материалы проверки, проводившейся ЦБ и КРУ, сейчас готовы. Я бы подождал результатов. Не касаясь же конкретных вещей, которым оценка будет дана, могу сказать, что меня больше волнует вопрос эффективности. Иногда неэффективность хуже воровства. Можно просто не заработать, упустить какие-то возможности. Мог и не сделал — здесь это бывало. Сдерживание шло сверху, как говорится от головы, и это при том, что большинство сотрудников ВЭБа всегда ответственно и творчески подходили к своей работе, но сделать порой ничего не могли.
Вообще, если посмотреть на деятельность основных государственных банков, то до последнего времени они, на мой взгляд, не очень-то могли похвастаться эффективностью. Прежде всего это относится к рациональности использования средств. Знаю, что моим коллегам — новым руководителям Сбербанка и Внешторгбанка пришлось предпринимать большие усилия, чтобы выправить негативную ситуацию, создавшуюся при их предшественниках. Не обошли эти проблемы и Внешэкономбанк. К счастью, ВЭБ не имел возможностей для широкого кредитования, так как мог это делать только из своих ограниченных собственных средств. Но даже при этом умудрились дать несколько ничем не обеспеченных кредитов, ссылаясь на звонки из высоких инстанций.
— Реально ли, на ваш взгляд, исправить положение?
— Реально. Для этого надо просто всегда руководствоваться принципом экономической целесообразности. К примеру, недавно звонили из Министерства путей сообщения. У них там проект на закупку вагонов. И говорят: "Понимаете, если вы не подпишете этот проект, то Россия останется без вагонов". Отвечаю: "Не мое дело определять потребность России в вагонах. У меня есть проект, где написано, что он окупится через пять лет. А по нашим расчетам, он окупится лет через пятнадцать. Значит, надо ясно понимать, что через пять лет, когда он не окупится, платить придется из бюджета. И это приведет к росту внешнего долга России. Вот если мы это понимаем, и говорим, что нам вагоны все равно нужны, — тогда пусть это будет оформлено соответствующим решением правительства". Так же и по любым другим вопросам — если средства не возвращаются, должно быть четкое понимание, что это, по существу, бюджетное финансирование.
Конечно, надо коренным образом перестраивать работу и даже менталитет, если хотите. Кадры надо омолаживать. Без этого ВЭБу не обойтись. Предстоит борьба с бытующими здесь порой старыми подходами, когда важно отписаться, закрыться бумагой: "А мы писали в Минфин три раза — нам не ответили". Это не подход банка. В лучшем случае подход советской конторы. Хотя желание работать у большинства есть. Особенно у молодежи.
— Были ли уже кадровые перестановки?
— Пока минимальные. Но будут. Не знаю, такие ли радикальные, как в правительстве. Но будут обязательно. Без этого уже нельзя. Я когда-то высказывался более осторожно, но сейчас жизнь предъявляет жесткие требования, и нужны адекватные поступки. Если в течение года с момента моего прихода сюда не смогу провести основных изменений по характеру работы, отношению к ней, по кадрам, то, наверное, буду расценивать этот приход как неудачу.
— Кто придет в банк со стороны?
— Не скажу, потому что до конца не ясно и решений пока нет. Скажем, последние перестановки в правительстве вопрос этот несколько усложнили. Ряд людей, которых я планировал взять из министерств, пока не отпускают.