В последнее время имя Зураба Церетели упоминается, пожалуй, даже чаще, чем имя президента России. Впрочем, такой интерес к человеку, с завидным постоянством воздвигающему свои творения в центре Москвы, вполне объясним. Зураб Константинович стал популярен до такой степени, что московская общественность даже задумалась: а не пора ли скульптору немного отдохнуть от творчества и вместо возведения заняться демонтажом своих произведений? О том, насколько вероятна такая перспектива, "Коммерсантъ-Daily" решил спросить у своих знакомых.
Алла Пугачева:
— А зачем их сносить?
Илья Глазунов, художник:
— Что у вас за вопросы такие? У меня нет этой проблемы — снесут или нет. Если хотите, так и запишите: я думаю, что Юрий Михайлович не допустит, чтобы памятники снесли.
Юрий Грымов, режиссер:
— Я не верю. Хотя на самом деле верю. Что в очередной раз правительство сможет потратить деньги. Я считаю, что государственные проекты, в отличие от частных, непременно должны осуществляться на конкурсной основе и с хорошей оглаской. Оформление частных проектов — личное дело хозяина. Но так как я коренной москвич, то мне хотелось бы, чтобы мой город был оформлен достойно. Мне кажется, что Москва вообще может быть своеобразным арт-центром, потому что в ней сконцентрировано огромное количество великих художников.
Ирена Лисневская, президент телекомпании REN-TV:
— Не верю и не считаю, что правильно. Памятник Петру — это не памятник фашисту или политическому деятелю. Если он поставлен, то сносить его такая же глупость, как и ставить.
Сергей Корчагин, директор фирмы "Безопасность":
— Я не думаю, что памятники Церетели демонтируют. Единственный памятник, который бы стоило демонтировать, на мой взгляд, — это "Скорбная композиция" на Поклонной горе. Она бы хорошо смотрелась, например, на кладбище, а не в месте, куда приезжают свадьбы. Она всем портит настроение, производит тяжелое впечатление. А творчество Церетели мне не очень нравится. Я считаю, это у нас дурная привычка в России — сначала строить, а потом ломать. Скорее не надо ставить новые памятники, а старые перестать ломать. После волны переименований улиц и станций метро я до сих пор так и не могу запомнить новых названий. И мне кажется, что названия, касающиеся не политических деятелей, а каких-то событий нашей истории, надо оставлять нетронутыми. Ведь это было, это наша история. Это же касается и памятников.
Борис Краснов, дизайнер:
— В этой стране я верю во все. Не хочу комментировать художественную ценность памятников. Но какой при этом маразм происходящего: сначала строят, а потом сносят! Что тогда строилось, теперь сносится, и так и в Москве, и в Киеве, например.
Александр Трофимов, искусствовед:
— Я надеюсь, что памятники Церетели будут демонтированы, так как они совершенно не свойственны ни московской, ни русской культуре. Достаточно пойти на Манежную площадь и посмотреть на этот зверинец, чтобы убедиться в том, насколько все это глупо и нелепо. Мыслимо ли разместить композицию, уместную разве что на игровой площадке детского сада, рядом с Кремлем, Александровским садом и Манежем! Ведь это центр столицы — и он предполагает определенный стиль и определенный уровень. Конечно, вкусы могут быть разные, искусство — вопрос тонкий. Рубить сплеча здесь нельзя. Но надо с очень большой осторожностью подходить к возведению памятников, особенно таких громадин, как памятник Петру I в историческом центре города. На мой взгляд, произведения Церетели, о которых мы говорим, сомнительны с художественной точки зрения. В этих работах не чувствуется понимания русской истории, московского рисунка и стилевой особенности исторического центра города. Дело, возможно, в том, что московские власти, почувствовав сильную поддержку населения, полагают, что они могут судить обо всем, в том числе и об искусстве. А искусство дело очень сложное. И здесь нужен деликатный подход.
Ирина Антонова, директор Музея изобразительных искусств имени Пушкина:
— Я не знаю, будут ли убирать памятники и будет ли референдум. А вы сами верите, что публика ответит "да"? Когда Зураб Церетели появился в Москве, он пользовался успехом, с ним дружили уважаемые люди. Просто не надо было ему поручать такие монументальные задания. Даже когда свирепствовала жестокая цензура, общественное мнение все-таки значило больше, чем сейчас. Были художественные советы. Конечно, с народом могли считаться, а могли — нет. Но сейчас уже никто никого не спрашивает, можно сказать, заказывает музыку только тот, кто платит. Поэтому я считаю Церетели жертвой системы — он не получил серьезного обсуждения своих проектов, не смог скорректировать свои скульптуры. Его просто использовали. Существующая сейчас система безнаказанности, можно сказать, презрения к мнению людей и специалистов сослужила Церетели плохую службу. А вообще мне претит возмущенный разум и вся эта компания всеобщего возмущения против художника, хотя памятники Церетели мне в целом не нравятся.