"Они" читают о нас с тем же любопытством, с каким дети смотрятся в кривое зеркало
За семь последних лет, много занимаясь помимо прочего журналистикой, я писал заметки на самые разнообразные темы. Не ежедневные обзоры, но статьи о переменах, которые мне казались показательными.
Я сочинял для "Московских новостей", тогдашней "Столицы", для "Независимой" или для "Общей газеты", а последние три года для Daily, в глубине души полагая, что мои темы при желании легко, так сказать, конвертировать. Действительно, разве не может заинтересовать западного читателя материал о крушении "стены священных образов" идеологии или том, что наши многочисленные киоски полны не товарами, а заграничным мусором. Помню, участвовал в бурной полемике — одно время постоянная тема наших изданий, — доказывая, что вместе с крушением традиционного интеллигентского образа жизни была потеряна и роль интеллигенции в обществе. Или рассказывал, как на рынках бомжи торгуют человечиной; рассуждал о том, что такое российский феминизм, или сочинял рецензию на последний роман Битова. Короче, когда я писал все то, что не без интереса читают в газетах мои сограждане, в глубине души полагая, что уж для заграничного-то читателя мои сочинения будут совершеннейшей новостью. Оставалось лишь удивляться, что никаких сигналов заграница мне не подавала.
Правда, пару раз мне приходилось давать интервью — итальянской "Панораме" о московском гомосексуализме или "Вашингтон пост" о том, как бывшие кандидаты наук стали челноками и летают в Китай за пуховыми куртками, но как раз эти темы мне казались вполне обыденными. Один раз пришла девушка из "Монд", интересовавшаяся особенностями нового российского издательского рынка, но это уж по мою литераторскую душу. И это все.
И все-таки мой голос рано или поздно заграницей был услышан. Первый звонок раздался в редакции Daily. Звонила какая-то немецкая корреспондентка, причем не аккредитованная в Москве, но прибывшая прямо с берегов Рейна. Ее заинтриговала одна-единственная моя рецензия (а их я тогда писал по три в неделю) на последний номер журнала "Элементы" — издания, стремящегося показаться не агитационным, но теоретическим, и посвященного правым идеологиям, в частности, европейскому фашизму. Собственно, она хотела лишь, чтобы я подсказал ей, как связаться с редакцией. И это при том, что я зачастую писал об изданиях действительно малодоступных, которые и местные-то библиофилы не знали, где взять. Из разговора с ней я усвоил, что читателям в Германии будет ужасно интересно узнать, что в нынешней России больше не под запретом имена Маринетти, Юнгера или Мисимы и что есть издание, обсуждающее сакральные истоки германского национал-социализма. Мое сообщение о том, что за последние годы у нас переведен и издан на эту тему целый ряд монографий (преимущественно американских исследователей), на нее впечатления не произвело. Быть может, она просто мне не поверила.
Второй случай был тоже связан с Германией. В одной московской газете я опубликовал заметку о том, что в Москве появилась фирма, специализирующаяся на оказании не совсем обычных для России услуг нашим новым бизнесменам. А именно, она предлагала предпринимателям услуги астрологов, гадалок, колдунов, состоящих в ее штате. Брала недешево, но и обслуживала по высшему классу: гарантировались специально нанятый номер в "Метрополе" и полная конфиденциальность, как при оказании экзотических сексуальных услуг. Дама, которая звонила мне, работала для какой-то немецкой радиостанции. Она умоляла предоставить ей пресс-релиз этой фирмы, на который я ссылался, и уж вовсе как о невозможном одолжении просила свести ее с кем-нибудь из этого бизнеса. На мой вопрос, отчего эта тема так ее взволновала, она ответила в точности словами моей первой собеседницы: мол, наши слушатели и не подозревают, что и у вас это есть.
Я подозревал, что западных журналистов всегда интересует наша специфика: грязь и бардак. Для них это — чистая этнография, и, помнится, один мой приятель неплохо зарабатывал тем, что скрытой камерой снимал деревенских старух и нищих на паперти для австрийского телевидения. Но вот самые нормальные вещи — строительство новых храмов, возникновение десятков банков — их оставляют равнодушными. Конечно, такая экзотика, как расстрел в Москве здания парламента из танковых пушек, их все-таки может пронять, но по более мелким поводам — премьере в Большом или выставке на Крымской Сальвадора Дали — они лишь пожимают плечами. Иное дело, когда они слышат, что в России, скажем, на экраны вышел фильм "Погоня за 'Красным Октябрем'" — это уже сенсация. Или что Шон О. Коннери снимается на Красной площади. Что русская молодежь любит Шварценеггера. Что в "Макдональдс" стоят километровые очереди. И так далее.
Здесь, кажется, сказываются некие фундаментальные свойства человеческой природы. Ведь, согласитесь, нам тоже было бы любопытно узнать, что, скажем, Центр Помпиду скоро развалится, поскольку деньги на его реконструкцию украли. Что врачам в Глазго не платили зарплату с июня. Что немецкие пенсионеры торгуют майонезом на Александер-Плац. Или, наконец, что большинство выпускниц Гарварда по опросам желают выйти замуж в Сингапур.
Впрочем, мы бы не поверили. Точно как они.
НИКОЛАЙ Ъ-КЛИМОНТОВИЧ