Состязание телеканалов, призом в котором будут лавры создателя и оформителя русской национальной идеи, в самом разгаре.
Семья, дом, работа — это называется "американская мечта". Православие, самодержавие, народность — это идеология монархии. Все было не так уж плохо, а скоро будет совсем хорошо — это заклинание. Однако именно оно только и вырисовывается в качестве современной русской нацидеи, если судить по первым плодам вдохновленной президентом России увлекательной телевизионной игры "Угадай идею".
Из желтоватой мглы выплывают какие-то слова. Плывут. И — о чудо! — складываются в строки. Звучит глубокий, прекрасный и давно знакомый голос. И вот, вздрогнув, строки образовали строфу. Четкая и ясная, встала она перед взором. О чем она? О родине! Это не описание процесса сочинения стихов, это — то зрелище, которое по нескольку раз за вечер наблюдают зрители Российского канала. Иногда между историями про тетю Асю с отбеливателем и критические дни некой волейболистки, а иногда просто так. Как это часто бывает на ТВ, первая встреча с прекрасным вызывает легкую оторопь.
Вторая и последующие — тоже. РТР балует нас не одними только стихами. Помните, как российский канал под Новый год обрушил на зрительскую аудиторию клипы о Муму и о Ваньке Жукове? Как всякое подлинное произведение искусства, вопросов они порождают больше, чем ответов. Ну например: отчего собачку, предназначенную в соответствии с первоисточником к утоплению, нам показали со словами "вглядись в Россию"? Или подразумевается, что в новой, современной России Муму уж никто не утопит, а напротив, она устроится в какую-никакую службу охраны и сама кого хочешь сможет утопить? Или это нам всем намек: смотрите, дескать, не утопите нашу хрупкую и юную дворнягу? Так мы вроде и не Герасимы. С письмом тоже непонятно: это что, комплимент почтовым работникам? Или напоминание о неистребимости почты, которую еще Иван Бунин отмечал в "Окаянных днях": все разрушено, а письма доходят!
Впрочем, что Новый год — забылось уж и быльем поросло. Из впечатлений посвежее — стихи Блока. Отчего-то, глядя на кинополотно, наложенное на этот текст, думаю я не о войнах и не о славном прошлом отчизны. А видятся мне авторы всего этого дела. "Чего бы такое забабахать?" — задумчиво спрашивал, наверное, один. "А Блока давай", — предлагал другой. — "Какого блока?" — "Это, короче, поэт один был. У него там чего-то такое: 'девушка пела в церковном хоре, та-та-та, ту-ту-ту'". — "Не пойдет, про ХХС у ОРТ было". — "Не, это про войну". — "О! Нормально". Мне кажется, им должен быть присущ именно такой мыслительный лоск. В тот образ России, который мог возникнуть в воображении сих персонажей, нам настойчиво предлагается вглядываться. Беда та же, что и с Муму: так же, как невдомек им, что собачку утопили, не ведают они, что стихи Блока — о проигранной Россией войне. Ну да: гимназиев не кончали.
Источники появления всей этой народническо-передвижнической и преразвесистой клюквы вполне очевидны: первый — это весомое президентское слово о необходимости национальной идеологии, второй — успех "Русского проекта" на ОРТ. То есть, конечно, успех не совсем уж безоговорочный. Но — пошло в жилу и легло в русло задач. И конечно, лавры творцов нацидеологии, готовые того и гляди увенчать чужие головы, не давали спокойно спать мыслителям с РТР. "Сделать наш, такой же, но лучше!" И сделали. Лучше не лучше, но гуще, почвеннее — это уж точно. В итоге решительно ни в чем не повинные зрители имеют практически оформившийся процесс, до боли напоминающий тот, что назван церетелизацией Москвы.
Самым очевидным свойством грымовского проекта на РТР является унаследованное от интеллигенции прошлого века отношение к России как к некоему чуждому, экзотическому и скорее всего выдуманному пространству, где живут неумытые, но добрые туземцы. Пожалуй, об острове Тонга можно было б снять такое же кинцо: всмотрись и умились.
Оэртэшный призыв, произносимый каким-то завучевским голосом: "Храни вас Бог", завершает несколько иную последовательность — здесь рисуется образ социализма с человеческим лицом: курсанты в увольнении, ветеран с газеткой — все как бы вне времени, как было всегда. Осталось только добавить ХХС — и все будет отлично. Он и добавлен в последнем кадре. Ни стихи, ни елейный призыв сами по себе не несут никаких идей, а только довершают образные ряды, призванные обозначить некоторое чувственное поле, в котором нацидея и будет существовать. Задача простая и благородная — найти некоторые общепримиряющие ситуации, создать некий умозрительный заповедник, где, как в бане, все будут равны и никто не будет ссориться. Но дело в том, что телевидение вообще и является таким общепримиряющим фактором, и создавать внутри еще специальную резервацию для этого эфирного елеопомазания — занятие безнадежное в силу своей избыточности. Внутри мифа телевизионного строить еще и мифическую Россию, а из нее извлечь применимую к жизни идеологию? Бред? Было бы бредом, не сули это дело таких благ и таких молочных рек, кои несомненно изольются с кремлевских холмов, как только слово будет найдено. Есть, впрочем, надежда, что находки этой не случится — уж в очень диких местах ищут.
МИХАИЛ Ъ-НОВИКОВ