Нам дорог вкус, знакомый с детства
Большая страна, обремененная к тому же имперским прошлым, не может жить без большого стиля. Озираясь вокруг сегодня, в начале 1997 года, признаемся себе: поиски нового национального стиля не увенчались успехом — и вышло, что, выражаясь языком думских заседателей, "за основу взяли" старый, советский, проверенный в трудах и закаленный в боях. Все это, как говаривал Леонид Ильич, понятно и по-человечески объяснимо: общества потребления у нас не получается, давайте беречь то, что имеем. И бережем.
Советское танго в Париже
То, что происходит теперь, по сути, следовало бы назвать запуском образа Советского Союза в коммерческую эксплуатацию. Итак, мы были молоды и сильны, нам было хорошо. А когда было особенно хорошо? Например, в моменты созерцания соревнований по фигурному катанию. Я ничего не имею против этого прекрасного спорта и искренне рад тому, что наши все на свете выигрывают — но зануднейшая обстоятельность, с которой телеканал РТР осветил только что закончившийся чемпионат Европы, поразила меня: так ли уж все подряд виды состязаний интересны? Такое ли уж это захватывающее зрелище: выступление претендентов на десятое-двенадцатое место? Да нет, конечно, но, просто фигурное катание есть спорт знаковый, некая продолжительная мантра, род психотерапии: здесь, на ледовых аренах, все хорошо, все как раньше, как всегда. Та же история с хоккеем: наши клюшки всегда были крепче ихних — так получите же! Хоккея столько, что оторопь берет: неужто, право же, других видов спорта не существует! Но в самом деле, покажи нам какой бобслей — и где в нем букет? Где метафизический намек? А футбол, хоккей, Пахомова--Горшков, выше знамя советского спорта — все это суть явления, от коих хочется расправить грудь, взять равнение на знамя и немедленно сдать нормы ГТО второй, а то, глядишь, и первой ступени.
Давайте-ка, ребята, закурим перед стартом
Но довольно о пассивном созерцании. Обратимся к тому вполне активному виду занятий, в котором россияне особенно преуспевают — это, конечно, не спорт, но на здоровье тоже сказывается. Я говорю о курении. Ковбоя Мальборо в его кожаных портах стал основательно теснить другой образ — конфетно-прекрасный, торжественный, радостный и задушевный. Салют. Море огней. Небо в алмазах. "Ява явская — всегда любима, всегда с тобой". Кто попробует — убедится: тот же табак-горлодер, тот же удушливый аромат. Нынешний хозяин фабрики "Ява", корпорация British-American Tobacco, на святое, на неповторимо-устойчивый вкус, не посягнула. Можно ли ожидать теперь рекламы "Примы"? "Дымка"? Какой простор открывается для фантазии! Сколько ассоциаций возможно, какие могучие пласты народной памяти можно поднять в связи с этими легендарными брэндами! В психологии рекламы есть такое понятие — aspiration. Попросту говоря, вас должно побудить к покупке ощущение, что с приобретением данного предмета вы приобщаетесь к лучшей, более высокого уровня жизни. Например, куря "Мальборо", вы становитесь как бы ковбоем, жуя "Стиморол" — почти ездите на "Харлее-Дэвидсоне", купив кроссовки "Рибок", приближаетесь к тому, чтобы начать играть в аристократический теннис. Куря "Яву" и закусывая конфетами фабрики "Рот Фронт", вы как бы возвращаетесь в блаженное прошлое.
Яйца и пальцы в соль не макать
Вообще, физиологический, точней сказать, органолептический, момент возрождения Советского Союза важен необыкновенно: вкус, знакомый с детства, еще бы. Образцово-показательный пример — ресторан "Царская охота". Расположен он в подмосковной Жуковке — уж более советского места, наверное, не найдешь во всем свете. И ресторан, куда заворачивают поужинать после вспашки государственных и деловых нив обитатели окрестных номенклатурных селений, потчует гостей именно и исключительно советской кухней. Со всеми ее особенностями — чудовищным, например, количеством калорий, без которого наша еда — уже не наша. Шведский стол предлагает ассортимент домашнего праздничного застолья: селедочку под шубой, салат "Оливье", пирожки. Дешево и сердито? Впрочем, стоит эта немудрящая закусь $50 с носа — за удовольствие покушать как мы любим надо ох как платить. Разумеется, фирма под названием "старое доброе время" обязана быть прибыльной — да таковой и является: в "Царской охоте" народу всегда полно. Водочка, колбаска, язычок, заливное — есть, знаете ли, и в диетологии истинные ценности.
Не нужен нам берег турецкий
За отсутствием иной родины мы взыскуем родины советской, и за неимением иной идентификации по-прежнему предпочитаем числить себя советским народом. Помимо социального, у этого внезапного и такого естественного возрождения советской системы если не ценностей, то пристрастий есть и психологический аспект. Мне однажды пришлось беседовать с необыкновенно нервным господином средних лет, по профессии челноком. Налицо были все внешние признаки процветания: господин жил в неплохой квартире, имел два автомобиля иностранных марок и, как он выразился, "штук пять в месяц поднимал". Занимался он своим делом на паях с братом, то есть прибыльный бизнес с надежным партнером — что может быть лучше, казалось бы? Но нет, он производил впечатление глубоко несчастного человека. Он показал мне свои руки — шелушащиеся, изъеденные какими-то нарывами. "Видишь? — спросил он. — Экзема. Все этот бизнес проклятый!" На мой вопрос, причем тут бизнес, он ответил горячо и нецензурно, суть сводилась к тому, что он заболел экземой в жестокой форме на нервной почве. После этого мой знакомец вздохнул и сказал: "Эх, как мы раньше жили! Какое время хорошее было! Спокойно все: знали, что вчера было, что завтра будет". Я сказал что-то о свободе, но мой собеседник возразил: "За такую цену мне этой свободы не надо". Было ему чуть за тридцать, и больше всего он ненавидел Горбачева.
Ненависть народа к последнему генсеку вообще вызвана именно тем, что с ним ассоциируется исчезновение СССР. Но, может быть, это пройдет: ведь глядя вокруг мы видим, что в общем-то никуда он не исчез. Он располагается в душах и умах наших так прочно, с такой победительной силой оплетает наши сердца своими серпастыми и молоткастыми корнями, что общество потребления не имеет в этой стране никаких шансов: цена, которую надо заплатить за то, чтобы жить в нем, слишком высока. Мы оказались слишком бедны, чтобы себе это позволить.
АЛЕКСАНДР Ъ-ВОЛЬФ