Чеченцы ненавидят военных и готовы приписать им любые зверства. Военные ненавидят чеченцев и готовы мстить им за погибших товарищей. И те и другие измучены взаимным недоверием.
Говорят, в Ханкале есть большая яма, накрытая брезентом и присыпанная землей, в которой содержат пленных. Во время боевых действий такие ямы действительно использовались как изоляторы. По словам сотрудника чеченского УБОПа, к которому неоднократно обращались чеченцы с жалобами на неправомерные действия военных, яма для пленных в Ханкале есть и сейчас. "Забирают чеченцев, которых в чем-то подозревают, и держат там до тех пор, пока не проверят,— рассказывает убоповец.— Многие умирают там от побоев, потому что во время допросов их бьют и пытают. Я знаю сотрудника бывшей чеченской милиции, капитана, которого задержали на блокпосту по дороге в Грозный и увезли в Ханкалу. Ему повезло: родственники обратились к гантамировцам, и те договорились о его освобождении. Правда, когда его отпускали, пригрозили, что если что-нибудь расскажет — найдут и убьют".
Ханкалу я знаю очень хорошо: во время боевых действий многим журналистам пришлось жить на территории лагеря. Через весь лагерь ходили на взлетную площадку и часто видели то, что не следовало бы видеть. Как вели со взлетной площадки пленных из Комсомольского, мы тоже видели. И куда вели, видели. Тогда любой боец в Ханкале знал, где находятся ямы для пленных. Сейчас на этом месте палатки, где живут солдаты. "Да вы что, думаете, что мы средневековыми методами действуем?" — удивился начальник пресс-центра в Ханкале Сергей Артемов, когда я рассказала ему о найденных под Танги-Чу могильниках с трупами чеченцев. Он сказал, что военные не настолько опустились, чтобы позволять себе живьем закапывать людей. Пока шла война, действовали законы войны. А теперь другие законы. "Да, таких могильников много,— подтвердил сотрудник военной прокуратуры в Ханкале.— Но когда шли бои с армией бандитов, трупы сваливали в одну яму, не хоронить же их. С нашими они поступали хуже".
Увидеть ямы для пленных, которые сегодня местные называют фильтрационными лагерями, мне так и не удалось. Проверить эту информацию практически невозможно — не станут же военные сами рассказывать о своей "неуставной" войне с местными. Правда, существование одного такого лагеря подтвердили сами сотрудники МВД: во время визита Владимира Рушайло в Грозный министру показали подземный изолятор временного содержания на территории комендатуры Заводского района. Журналистов, освещавших визит министра, в изолятор не пустили, заявив, что "ничего интересного, кроме избитых 'духов', там нет". Скорее всего, изолятор, показанный министру, был самым приличным. Такие изоляторы действительно есть при каждом ВОВД, и возможно, что именно их чеченцы и называют фильтрационными лагерями.
Вообще о существовании фильтрационных лагерей в Чечне говорят много, особенно местные жители. "Это подземные казематы, состоящие из нескольких помещений,— рассказывал мне чеченец Ахмед Джамаев, брат которого якобы побывал в таком лагере.— Живым оттуда, как правило, никто не выходит, потому что военные боятся, что об их зверствах узнают правозащитники". Военные же говорят, что местные все время врут, потому что "боятся за своих родственников-боевиков" и надеются, что под давлением правозащитников военных из Чечни выведут.
"Они хуже боевиков, потому что выглядят хорошими, а на самом деле уничтожают наших мужчин",— говорила мне о военных жительница селения Аллерой Аминат. Ее муж пропал осенью прошлого года, и никаких известий о нем она не получала. В местной комендатуре обещали разобраться, но никаких объяснений женщине так и не дали. Аминат уверена, что ее муж не ушел к боевикам, а содержится в фильтрационном лагере, поэтому она ездила в Чернокозово, где находится единственный официальный следственный изолятор в республике. Вместе с другими женщинами, приехавшими узнать о судьбе своих мужей, она провела у входа в СИЗО две недели и ни с чем уехала домой.
Если раньше здесь говорили о том, что армия спасла республику от беззакония и произвола бандитов, а проколы военных списывались на сложность обстановки или неопытность, то теперь чеченцы, которые уже забыли о приговорах шариатских судов, о демонстрациях казней по телевизору и исчезновениях среди бела дня людей, виновниками всех бед считают именно военных. Потому что война затянулась, потому что, как говорила мне грозненская учительница Заира Махмудова, "надеялись на нормальную жизнь с работой, счастливыми детьми и спокойным сном, а получили голод, холод и страх". То же самое получили и военные.
Чеченцы ненавидят военных, которым готовы приписать любые зверства. Жители верят разговорам о фильтрационных лагерях, и переубедить их невозможно. Они требуют вывести армию и предоставить защиту населения от бандитов чеченской милиции. Военные ненавидят чеченцев и готовы мстить. "Кому?" — спрашиваю. "Чехам",— отвечают они.
"Люди устали, людей надо менять",— говорит начальник военного госпиталя в Моздоке полковник Сухомлинов. Измученных солдат и офицеров, прошедших всю войну, возвращают в Чечню, где гибли их друзья. "Они подсознательно будут видеть здесь врагов,— утверждает полковник.— Поэтому ни о какой их созидательной деятельности здесь не может быть и речи".
ОЛЬГА АЛЛЕНОВА, специальный корреспондент "Власти" в Чечне