Логично было бы ожидать, что на неделе будет доминировать, как сказали бы в советское время, военно-патриотическая тематика: 23 февраля как-никак. Но представлена она на телеэкране не лучшими образцами, достаточно случайным набором фильмов. Подлинным же сюжетом теленедели становится неожиданная и тревожная тема наваждения, необоримой страсти, навязчивых идей и саморазрушения. Именно одержимым женщинам посвящены лучшие фильмы программы. Бесспорное событие — "История Адели Г." (L`Histoire d`Adele H., 1975) (24 февраля, НТВ, 00.35 *****) Франсуа Трюффо (Francois Truffaut), роль в котором сделала из 20-летней полуалжирки, полунемки Изабель Аджани (Isabelle Adjani) мировую звезду. В основе фильма — жутковатая история, разыгравшаяся в семье Виктора Гюго. Его дочь, та самая Адель Г., в 1863 году в буквальном смысле слова сошла с ума на почве любви к некоему лейтенанту Пинсону. Она преследовала его через половину земного шара, она не только уверяла в письмах своих родителей, что счастливо вышла за него замуж, но и сама в это поверила, превратившись из очаровательной барышни в обряженную в лохмотья фурию из ночлежки. Она срывала помолвку лейтенанта, утверждая, что родила от него ребенка, и оплачивала его карточные долги, присылала ему в подарок проститутку и нанимала гипнотизера для тайного воздействия на него. Кажется, ее трагедия в значительной степени определялась и поисками самой себя, тщетным желанием вырваться из тени великого отца. Добрые люди в конце концов подобрали ее на Барбадосе, отписали родителям, отправили на родину, где она и скончалась в психиатрической лечебнице в 1915 году. Трюффо, поступившийся к тому времени верностью современной тематике, снял один из самых романтических фильмов мирового кинематографа. Милая французскому сердцу "безумная любовь", фетиш сюрреалистов, нашла в нем свое идеальное воплощение. Аджани, чей постоянно приоткрытый рот еще не вызывал дружных насмешек журналистов, оказалась столь же идеальным воплощением страсти. Мастерство Трюффо, его погружение в беду великой любви дали одному французскому кинокритику право уверять, что режиссер мог бы — на манер Флобера — сказать: "Адель Г.— это я". И еще одно наваждение пришло на киноэкран из европейского прошлого. Действие "Матери Иоанны от ангелов" (Matka Joanna od aniolow, 1961) польского классика Ежи Кавалеровича (Jerzy Kawalerowicz) (25 февраля, ОРТ, 00.25 *****) происходит в начале XVII века в женском монастыре где-то на Смоленщине и основано на судьбе реально существовавшей женщины. Жившая во Франции красавица монахиня из ордена урсулинок Иоанна де Бельцер (1602-1661) была одержима сексуальным безумием, которое привело на костер священника, являвшегося ей в видениях. Из девушки благополучно изгнали дьяволов в присутствии Людовика XIII и Анны Австрийской, после чего Иоанна и ее монастырь стали объектом паломничества. Дела давно минувших дней неожиданно вызвали нешуточные страсти. В СССР говорили, что "безнравственность" фильма так возмутила ленинградское партийное руководство, что на показ фильма в "культурной столице" было наложено табу. А в польских приходах появились объявления, категорически запрещающие добрым католикам смотреть "Мать Иоанну". Дело в том, что Кавалерович прочувствовал одержимость монахини "дьяволами" как метафору ее одержимости любовью, вернее, желанием любви. Церковь лишала ее малейшего шанса любить и быть любимой, любовь неизбежно превращалась в смертоносное наваждение. Строгая красота фильма (не пропустите сцену экзорцизма) давала критикам возможность говорить о произведении, достойном стоять рядом с фильмами Дрейера (Dreyer) или Бергмана (Bergman), величайших метафизиков от режиссуры. Художник, наделенный такой мистической чувственностью,— редкость. За последние годы в таком статусе утвердился, пожалуй, только Абель Феррара (Abel Ferrara), чей самый эзотеричный и загадочный фильм "Влечение" (The Addiction, 1995) можно увидеть на ОРТ (24 февраля, 1.00 *****). У каждой эпохи, у каждой культуры — своя метафизика. Трагедии Феррары о поисках бога через саморазрушение маскируются под триллеры, фильмы ужасов, провокационные гимны кокаину. Действие разворачивается не в угрюмом монастыре и не в уютном доме сельского священника, а на нью-йоркских задворках, окутанных испарениями из канализационных люков. В пересказе сюжет может показаться чистой воды трэшем, но Феррара обладает даром придать убедительность чему угодно. Некая аспирантка — великолепно-изможденная Лили Тейлор (Lili Taylor),— отрицающая мир, в котором возможны Дахау и расстрел вьетнамской деревни Сонгми, подвергается на ночной улице нападению дамы в норковой шубке. Дама оказывается упырем, ее укус приводит к необратимым последствиям, и героиня погружается в мир вампирского подполья, где царствует презрительный интеллектуал-ницшеанец Кристофера Уокена (Christofer Walken). Защита диссертации становится настоящим праздником: друзья новоиспеченного ученого перекусали всю университетскую элиту к чертовой матери. Любопытно, что одержимость — центральная тема и тех фильмов теленедели, которые относятся к сугубо коммерческому кинематографу. Жестокий "Попутчик" (Hitcher, 1986) Роберта Хэрмона (Robert Harmon) (23 февраля, НТВ, 0.40 **) задуман как аллегория зла. Подсевший в автомобиль миролюбивого яппи серийный убийца пытается разбудить в его душе дремлющего зверя. Полицейские и воры из "Добермана" (Dobermann, 1997), грохочущего кинокомикса Жана Кунена (Jan Kounen), сносят чуть ли ни пол-Парижа, руководствуясь не соображениями дела, а патологической ненавистью друг к другу (25 февраля, НТВ, 22.10 **). А галерею трагических женских портретов, начатую в фильмах Трюффо, Кавалеровича и Феррары, продолжает Мари в исполнении Изабель Юппер (Isabelle Huppert) из "Женского дела" (Une Affaire de femmes, 1988) (27 февраля, РТР, 0.50 ****) Клода Шаброля (Claude Chabrol). Еще один персонаж, имеющий исторические прототипы, еще одна жертва — уже не одержимости, а собственного холодного и отчаянного расчета. Во Франции говорят: "Оккупация сама по себе жанр". Действительно, военные годы выявили во французском народе такие бездны конформизма, подлости, но и неистребимой жажды жизни, что оккупация еще долго будет поставлять материал для фильмов всех жанров. Мари воспитывает двоих детей фактически в одиночку: ее вернувшийся из немецкого плена муж не способен после ранения работать. Из женской солидарности она помогает сделать молодой соседке подпольный аборт: гитлеровцы и союзный им режим Виши очень заботились о росте населения и, как и Сталин, как и фанатичные христиане, с абортами боролись. Случайный эпизод становится закономерностью. Мари уже заправляет настоящей подпольной клиникой, затем расширяет свое дело за счет того, что сдает комнаты проституткам. Муж, узнав о ее бизнесе, от отвращения доносит на нее. 31 июля 1943 года ее казнили на гильотине. На фоне многих других фильмов о войне "Женское дело" выделяется полным отказом от претензий на реконструкцию "большой" истории. Мировая война для Мари — ее личная проблема, с которой можно справиться только самостоятельно. Любые обвинения ее в безнравственности лишены всякой убедительности, поскольку исходят от общества, отправляющего спасенных от аборта детей в окопы. Не становясь сообщником своей героини, Шаброль снял замечательный манифест в защиту женщины.
Логично было бы ожидать, что на неделе будет доминировать, как сказали бы в советское время, военно-патриотическая тематика: 23 февраля как-никак. Но представлена она на телеэкране не лучшими образцами, достаточно случайным набором фильмов. Подлинным же сюжетом теленедели становится неожиданная и тревожная тема наваждения, необоримой страсти, навязчивых идей и саморазрушения. Именно одержимым женщинам посвящены лучшие фильмы программы. Бесспорное событие — "История Адели Г." (L`Histoire d`Adele H., 1975) (24 февраля, НТВ, 00.35 *****) Франсуа Трюффо (Francois Truffaut), роль в котором сделала из 20-летней полуалжирки, полунемки Изабель Аджани (Isabelle Adjani) мировую звезду. В основе фильма — жутковатая история, разыгравшаяся в семье Виктора Гюго. Его дочь, та самая Адель Г., в 1863 году в буквальном смысле слова сошла с ума на почве любви к некоему лейтенанту Пинсону. Она преследовала его через половину земного шара, она не только уверяла в письмах своих родителей, что счастливо вышла за него замуж, но и сама в это поверила, превратившись из очаровательной барышни в обряженную в лохмотья фурию из ночлежки. Она срывала помолвку лейтенанта, утверждая, что родила от него ребенка, и оплачивала его карточные долги, присылала ему в подарок проститутку и нанимала гипнотизера для тайного воздействия на него. Кажется, ее трагедия в значительной степени определялась и поисками самой себя, тщетным желанием вырваться из тени великого отца. Добрые люди в конце концов подобрали ее на Барбадосе, отписали родителям, отправили на родину, где она и скончалась в психиатрической лечебнице в 1915 году. Трюффо, поступившийся к тому времени верностью современной тематике, снял один из самых романтических фильмов мирового кинематографа. Милая французскому сердцу "безумная любовь", фетиш сюрреалистов, нашла в нем свое идеальное воплощение. Аджани, чей постоянно приоткрытый рот еще не вызывал дружных насмешек журналистов, оказалась столь же идеальным воплощением страсти. Мастерство Трюффо, его погружение в беду великой любви дали одному французскому кинокритику право уверять, что режиссер мог бы — на манер Флобера — сказать: "Адель Г.— это я". И еще одно наваждение пришло на киноэкран из европейского прошлого. Действие "Матери Иоанны от ангелов" (Matka Joanna od aniolow, 1961) польского классика Ежи Кавалеровича (Jerzy Kawalerowicz) (25 февраля, ОРТ, 00.25 *****) происходит в начале XVII века в женском монастыре где-то на Смоленщине и основано на судьбе реально существовавшей женщины. Жившая во Франции красавица монахиня из ордена урсулинок Иоанна де Бельцер (1602-1661) была одержима сексуальным безумием, которое привело на костер священника, являвшегося ей в видениях. Из девушки благополучно изгнали дьяволов в присутствии Людовика XIII и Анны Австрийской, после чего Иоанна и ее монастырь стали объектом паломничества. Дела давно минувших дней неожиданно вызвали нешуточные страсти. В СССР говорили, что "безнравственность" фильма так возмутила ленинградское партийное руководство, что на показ фильма в "культурной столице" было наложено табу. А в польских приходах появились объявления, категорически запрещающие добрым католикам смотреть "Мать Иоанну". Дело в том, что Кавалерович прочувствовал одержимость монахини "дьяволами" как метафору ее одержимости любовью, вернее, желанием любви. Церковь лишала ее малейшего шанса любить и быть любимой, любовь неизбежно превращалась в смертоносное наваждение. Строгая красота фильма (не пропустите сцену экзорцизма) давала критикам возможность говорить о произведении, достойном стоять рядом с фильмами Дрейера (Dreyer) или Бергмана (Bergman), величайших метафизиков от режиссуры. Художник, наделенный такой мистической чувственностью,— редкость. За последние годы в таком статусе утвердился, пожалуй, только Абель Феррара (Abel Ferrara), чей самый эзотеричный и загадочный фильм "Влечение" (The Addiction, 1995) можно увидеть на ОРТ (24 февраля, 1.00 *****). У каждой эпохи, у каждой культуры — своя метафизика. Трагедии Феррары о поисках бога через саморазрушение маскируются под триллеры, фильмы ужасов, провокационные гимны кокаину. Действие разворачивается не в угрюмом монастыре и не в уютном доме сельского священника, а на нью-йоркских задворках, окутанных испарениями из канализационных люков. В пересказе сюжет может показаться чистой воды трэшем, но Феррара обладает даром придать убедительность чему угодно. Некая аспирантка — великолепно-изможденная Лили Тейлор (Lili Taylor),— отрицающая мир, в котором возможны Дахау и расстрел вьетнамской деревни Сонгми, подвергается на ночной улице нападению дамы в норковой шубке. Дама оказывается упырем, ее укус приводит к необратимым последствиям, и героиня погружается в мир вампирского подполья, где царствует презрительный интеллектуал-ницшеанец Кристофера Уокена (Christofer Walken). Защита диссертации становится настоящим праздником: друзья новоиспеченного ученого перекусали всю университетскую элиту к чертовой матери. Любопытно, что одержимость — центральная тема и тех фильмов теленедели, которые относятся к сугубо коммерческому кинематографу. Жестокий "Попутчик" (Hitcher, 1986) Роберта Хэрмона (Robert Harmon) (23 февраля, НТВ, 0.40 **) задуман как аллегория зла. Подсевший в автомобиль миролюбивого яппи серийный убийца пытается разбудить в его душе дремлющего зверя. Полицейские и воры из "Добермана" (Dobermann, 1997), грохочущего кинокомикса Жана Кунена (Jan Kounen), сносят чуть ли ни пол-Парижа, руководствуясь не соображениями дела, а патологической ненавистью друг к другу (25 февраля, НТВ, 22.10 **). А галерею трагических женских портретов, начатую в фильмах Трюффо, Кавалеровича и Феррары, продолжает Мари в исполнении Изабель Юппер (Isabelle Huppert) из "Женского дела" (Une Affaire de femmes, 1988) (27 февраля, РТР, 0.50 ****) Клода Шаброля (Claude Chabrol). Еще один персонаж, имеющий исторические прототипы, еще одна жертва — уже не одержимости, а собственного холодного и отчаянного расчета. Во Франции говорят: "Оккупация сама по себе жанр". Действительно, военные годы выявили во французском народе такие бездны конформизма, подлости, но и неистребимой жажды жизни, что оккупация еще долго будет поставлять материал для фильмов всех жанров. Мари воспитывает двоих детей фактически в одиночку: ее вернувшийся из немецкого плена муж не способен после ранения работать. Из женской солидарности она помогает сделать молодой соседке подпольный аборт: гитлеровцы и союзный им режим Виши очень заботились о росте населения и, как и Сталин, как и фанатичные христиане, с абортами боролись. Случайный эпизод становится закономерностью. Мари уже заправляет настоящей подпольной клиникой, затем расширяет свое дело за счет того, что сдает комнаты проституткам. Муж, узнав о ее бизнесе, от отвращения доносит на нее. 31 июля 1943 года ее казнили на гильотине. На фоне многих других фильмов о войне "Женское дело" выделяется полным отказом от претензий на реконструкцию "большой" истории. Мировая война для Мари — ее личная проблема, с которой можно справиться только самостоятельно. Любые обвинения ее в безнравственности лишены всякой убедительности, поскольку исходят от общества, отправляющего спасенных от аборта детей в окопы. Не становясь сообщником своей героини, Шаброль снял замечательный манифест в защиту женщины.