Tajikistan Struggles in Post-Soviet Poverty
Таджикистан борется за жизнь в постсоветской нищете
By PAMELA CONSTABLE, Washington Post Foreign Service
ПАМЕЛА КОНСТЭБЛ, международный отдел Washington Post
Таджикистан, район Московский. Вспаханная земля ждет семян и удобрений, которых так и не будет; построенные в советское время ирригационные сооружения обвалились и совершенно бесполезны, за указателями, на которых крупные русские буквы красного цвета, ржавеют заброшенные заводы. Трудоспособные здоровые мужчины проводят дни на прохладных базарах, сидя на корточках возле куч ношеной одежды и инструментов, надеясь продать за гроши хоть что-нибудь.
Эта заброшенная и мрачная страна в Средней Азии попала в ловушку времени. Ее шестимиллионное население пытается выбраться из-под материальных и идеологических руин Советского Союза, контролировавшего Таджикистан в течение шести десятилетий, и хочет залечить раны, нанесенные пятилетней гражданской войной между идеологическими и этническими группами, начавшейся после распада СССР в 1991 году.
Но страна, которая лишь недавно обрела независимость и мир, слишком плохо оснащена, чтобы отвечать потребностям своей оперяющейся полусвободной экономики и зарождающейся демократии. Зарплата учителей упала до $5 в месяц, 80% населения живет в нищете, а сильная засуха в регионе уничтожила практически половину урожая зерна.
"Мы сидим только на хлебе и чае. Иногда удается найти морковь или лук, но этого никогда не хватает",— рассказывает 62-летняя Раджабгул Холназарова (Rajabgul Holnazarova), женщина в цветном платке с изборожденным морщинами лицом. Она стоит в южном таджикском городе Кабодиен в очереди за мешком бесплатной муки, доставленной сюда по линии Всемирной продовольственной программы ООН.
Холназарова 48 лет проработала в советском колхозе, но уже более года не получает пенсии. У нее семь детей, она была трижды награждена советскими властями медалью "Мать-героиня" за создание такой большой семьи, но теперь ее дети уже взрослые и безработные. "Я давно потеряла эти медали",— говорит она.
Таджикистан, как будто прихоти истории и природы не являются для него достаточным наказанием, стал к тому же заложником собственной географии. Он имеет тысячу миль общей границы с Афганистаном — страной, находящейся в еще более тяжелом положении, измученной засухами и гражданской войной между правящим исламским военизированным движением "Талибан" и оппозиционными силами, базирующимися в приграничных районах.
Хотя таджикскую сторону границы на основании соглашения с правительством этой страны усиленно патрулируют российские пограничники, афганские проблемы всей своей тяжестью легли на Таджикистан. Сотни тысяч афганцев пытаются бежать из своей страны, но таджикские власти не разрешают им пересечь границу, заявляя, что многие из беженцев являются торговцами наркотиками или боевиками, к тому же слабый Таджикистан не в состоянии справиться с наплывом беженцев.
Начиная с сентября около 12 тыс. афганских беженцев оказались зажаты на двух заснеженных островках на широком участке болотистой местности, расположенной на границе двух стран. Стрельба и артиллерийский огонь ведутся с обеих сторон. Власти на прошлой неделе не разрешили иностранным журналистам посетить лагерь беженцев, хотя представители ООН сообщили, что беженцам были переданы продовольствие, одежда и палатки.
Во время таджикской гражданской войны в 1992-1997 годах Афганистан приютил тысячи таджиков, однако теперь Таджикистан отвернулся от своих отчаявшихся соседей. В Таджикистане базируется афганское оппозиционное командование со своей армией, возглавляемой этническим таджиком, война которого против талибов обостряет кризисную ситуацию с беженцами.
"Беженцы были бы проблемой и для сильной страны. Но у Таджикистана имеется целый ряд серьезных экономических проблем и трудностей в сфере безопасности,— сообщил Салех Регистани (Saleh Registani), военный атташе правительства афганской оппозиции в таджикской столице Душанбе.— Мы пытаемся им помочь, но у талибов есть военные позиции недалеко от реки, а это создает большие трудности".
Таджикистан пытается также избавиться от влияния исламских экстремистов, идеи которых вступают в противоречие с традиционной религиозной умеренностью страны и сложившимся при советской власти светским стилем жизни.
Однако самое большое беспокойство вызывает переброска наркотиков через границу. Из афганского мака производится около 70% героина в мире, и хотя большая часть наркотиков уходит из Афганистана через Пакистан, представители ООН считают, что треть контрабанды доставляется через Таджикистан. Коррупция и нищета всегда являлись благодатной почвой для такого бизнеса, как транспортировка наркотиков, а в Таджикистане имеется в избытке и то и другое.
В стране появились организованные преступные группировки, которые просто не по зубам гражданским и политическим властям. Деньги, полученные от торговли наркотиками и рэкета, идут на новые шикарные рестораны и бары в Душанбе. На другом же конце экономической лестницы, по словам представителей местных властей, находится множество отчаявшихся, безработных таджиков, которых легко привлечь для перевозки наркотиков, платя им за доставку килограмма героина через афганскую границу в Душанбе до $100 — по местным меркам это просто сумасшедшие деньги.
Таджикское правительство в октябре прошлого года сформировало Национальное агентство по контролю за наркотиками. Представители властей пытаются объяснить жителям приграничных районов, какому риску подвергают себя участники транспортировки наркотиков: наркотическая зависимость, суровое уголовное наказание в случае поимки, месть афганских поставщиков, если наркокурьер не рассчитается с ними за доставленный груз.
"В советское время здесь никто и не слышал о наркотиках. Теперь же это самая главная проблема,— говорит Ниссо Бобева (Nisso Bobeva), заместитель председателя администрации Московского района, который имеет 300-мильную границу с Афганистаном.— 70% молодых мужчин не имеют работы и не могут прокормить свои семьи. Они знают, что их могут наказать, если поймают, когда у них с собой полкило наркотика, однако деньги стоят риска".
В приграничной деревне Сайроб разительный контраст между припаркованным BMW и телегами и нетоплеными домами показывает, насколько глубоко наркотики проникли в национальную экономику. Местные клиники уже столкнулись со случаями наркотической зависимости — проблемой, которой не существовало до 1997 года.
Для большинства таджиков вопрос стоит куда более просто: как выжить честно, если денег мало или их совсем нет, и как приспособиться к ошеломляющему переходу от страны с действующей системой социального обеспечения — к непонятной системе, где люди должны сами продавать выращенный ими урожай и сами выбирать себе руководителей.
Сотни тысяч крестьян до сих пор сажают и собирают хлопок на колхозных полях, что на протяжении полувека было основой сельской жизни, но теперь уже никто не платит им зарплату. Экспорт хлопка медленно растет, но засуха привела к перебоям с продовольствием, причиной которых стали разрушение ирригационных сооружений, нехватка денег на семена и удобрения и половинчатые земельные реформы.
"Эта местность была житницей Таджикистана, но теперь вся советская инфраструктура разрушена, и нет ни инвестиций, ни помощи развитию экономики",— считает один из сотрудников Всемирной продовольственной программы ООН в Кабодиене. Эта программа снабжает около полумиллиона таджиков либо бесплатным продовольствием, либо некоторым количеством денег, выплачиваемым за расчистку ирригационных канав или засев небольших участков земли.
В городах и поселках электричество и водопровод часто уже не функционируют в многоквартирных домах советских времен, здесь широко распространен алкоголизм. Бывшие работники интеллектуальных профессий вынуждены теперь заниматься мелкой торговлей, продавая домашний хлеб и соленья на базарах, а тысячи детей делают мелкую работу на улицах вместо того, чтобы учиться в школе.
Пытаясь поднять моральный дух в стране, правительство призывает население вместо советских коммунистических икон обратиться к традиционной таджикской культуре и национальной гармонии. Статуи Ленина были заменены портретами легендарного таджикского правителя Сомони и призывами на рекламных щитах, которые говорят скорее о послевоенном примирении, нежели о советской славе.
Но многие таджики считают, что у них не было ни одного хорошего года после того, как советская власть ушла из страны. Они уже не верят, что новая система политической и экономической конкуренции улучшит их жизнь.
"К чему говорить о своем мнении? Ничего не меняется, ничего не улучшается,— сокрушается 35-летний Ибрагим Амиров (Ibrahim Amirov), бывший полицейский, покупая хлеб в южном таджикском городе Курган-Тюбе.— Мы живем в XVII веке, и всюду тупик. Демократия уже здесь, но как нам воплотить ее в жизнь, если нет денег?"
Перевел АЛЕКСЕЙ Ъ-ШЕСТАКОВ