Новый лидер партии "Правое дело" МИХАИЛ ПРОХОРОВ объяснил корреспонденту "Ъ" МАРИИ-ЛУИЗЕ ТИРМАСТЭ, почему он не хочет быть в оппозиции.
— Как вы собираетесь делать из "Правого дела" партию власти, если практически все губернаторы в "Единой России" и административного ресурса у вас пока нет?
— Вопрос постановки задачи. Если приходят в партию люди, которые хотят нести бремя ответственности и строят свою работу исходя из того, что то, что они говорят, то и будут делать,— это и есть психология партии власти. Прийти поговорить, наврать, рассказать замечательные лозунги, за которые потом не нести ответственности,— это не психология партии власти. Мы будем строить свою работу по простому принципу — врать не будем, вот за что можно взяться, то и сделаем. И будем нести за это ответственность. В этом принципиальная разница.
— То есть ни на какой админресурс вы не рассчитываете?
— Мы посмотрим, потому что многие партии плачутся с самого начала, говорят, что если административный ресурс, то будут какие-то вбросы. Практика показывает, что много не вбросишь, поэтому они все прокладываются, пытаясь оправдать свой будущий неуспех. Так мы делать не будем.
— Вы очень резко отозвались в своем выступлении об оппозиции, вам не кажется, что так вы оттолкнете от партии потенциальных избирателей? У оппозиции есть сторонники, и, когда их партии не допущены к выборам, они могли бы за вас проголосовать.
— Я не против оппозиции, я против того, чтобы партия "Правое дело" была оппозиционной. Другая психология. Я говорил слово "оппозиция", которое мне не нравится. Потому что у наших граждан оно вызывает ассоциацию с маргиналами. Мы не можем быть маргинальной партией, которая ставит своей целью стать второй партией власти. Это же вопрос психологии — какую цель ставишь. Если ставишь цель просто покричать и позиционироваться на проблемах, не зная, как их решить... Я прочитал программы всех партий — это просто ужас.
— И программу ПАРНАС прочитали?
— И ее тоже. Я не видел ничего содержательного, что делать со страной — вот есть проблема и как ее решить. Мы будем тем критично отличаться, что обозначим проблему и расскажем, как ее решить. Это будет четко написано в программе. Мы ее будем готовить к электоральному съезду в сентябре.
— Вы дали оценку революции 1917 года, но ничего не сказали о 90-х, вопрос о которых до сих пор был яблоком раздора у демократов. Умышленно ушли от этой темы?
— Я просто считаю, что нет каких-то отдельных проблем 90-х или отдельных проблем 2000-х. Есть проблемы страны в целом. Просто есть какие-то знаковые вещи. Вот в 17-м году произошла гуманитарная катастрофа. Разделили граждан на "наших" и врагов. И с тех пор врагов мы все время ищем. Вы посмотрите, вот сейчас есть "наши" — "не наши". В нормальных странах такого быть не может, есть граждане и их позиция. Надо в конечном счете эту историю закрыть. У нас учебники истории переписываются со сменой власти, но должны быть точки, которые большинство граждан однозначно воспринимают. Вот 1917 год — это важнейший Рубикон, гораздо более важный, чем то, что происходило потом. Это фундаментальная проблема нашего общества.