Во Всероссийском музее декоративно-прикладного искусства открылась выставка "Стулья для 'Мезонина'". Полсотни стульев из магазина IKEA, изукрашенные архитекторами, дизайнерами, модельерами, художниками, стали их подарком к двухлетию журнала, девиз которого "Интерьеры: стиль и образ жизни".
Если отнестись к этой выставке с серьезностью крупной концептуальной художественной акции, то в таком случае ее нужно подвергнуть разносу.
В 1987 году погибающий институт технической эстетики ВНИИТЭ выпустил последний сборник своих трудов под названием "Мебель". В конце там был раздел "Романтическая мебель", где художникам предлагалось создать произведение с характером. Там были стул "Задумчивый", диван "Сплетница", кресло "Чопорное". Одним из авторов затеи был дизайнер Евгений Монахов, который присутствует и в нынешнем проекте "Мезонин". Так что связь проектов налицо.
Можно с убийственной иронией отметить, что за пятнадцать лет художники остались сидеть в той точке, где сидели. Как тогда стул по преимуществу ассоциировался с женской темой, так и теперь. Как обряжали стулья в старые платья, превращая их в поджарых девушек класса "старая вешалка", так и сегодня обряжают. Разве что известная эмансипация телесности в прошедший временной период дала возможность высказаться на тему откровеннее.
Лаврентий Бруни написал маслом по стулу комплект женского белья и тут же признался: "Я был удивлен тем, как неприлично гол этот стул. Его удивительный нежный цвет подсказал мне, что стул — женщина". Появились стулья-транссексуалы. Катя Филиппова в стуле увидела одинокого мужчину, нарядила его в шляпу, жабо, бабочку и приставила невесту-табуретку. "Хороший дизайн подразумевает присутствие чувства юмора и сексуальности",— утверждает Вероника Блумгрен. Ее стул — в черной майке и с кожаным ремнем.
Пользуясь этой аналогией, можно говорить о стульях татуированных (детская студия ДЭЗ #5, руководимая бывшими бумажными архитекторами из объединения "Арт-бля", расписала стул словами, которые дети услышали от взрослых), а также стульях расчлененных (Дарья Разумихина разрезала стул на кусочки, сделав из него конструктор). Однако, продолжая линию бескомпромиссной критики, настоящий автор должен отметить жалкость этих попыток вскочить на подножку уходящего поезда современного искусства со своим стулом в придачу. Татур — никуда, единственное матерное слово стыдливо замазали, и это ханжество. Расчлененка лишена непосредственности и трагизма — все кусочки аккуратные, да еще расписаны.
Беда в том, что этот критик, взыскующий высокого в стуле, а не найдя, объявляющий стул низостью, все время мажет мимо сидения, вместо того чтобы на него сесть. Это была удивительно милая выставка. Это была акция, в которой никто не скрипел зубами от боли, не кричал страшным голосом, не бормотал заклинаний, выдирая волосы из ушей, и не ел жаб в ночь на Ивана Купалу. Это было царство чистого оптимизма. Все искренне радовались своему стулу, как дети в детском саду. Каждый из пятидесяти приглашенных знаменитостей — дизайнеров, архитекторов, модельеров и т. д. — делал стул не как свой автопортрет, но как портрет своего дома. И самые разные образы современного искусства сводились общим знаменателем уютности и домовитости. Милый домашний татур. Уютное порно. Домовитая расчлененка.
Журнал "Мезонин" задался удивительной целью проанализировать, как современное искусство может войти в хороший буржуазный интерьер. Оказалось, что для этого не нужно переламывать художника об колено, требуя от него конформизма. Нужно просто предложить ему рассказать, как хорошо жить со своей любимой темой. И пятьдесят человек рассказали про свое самое главное в уютном образе стула.
ИГОРЬ Ъ-ГРЕБЕЛЬНИКОВ, ГРИГОРИЙ Ъ-РЕВЗИН
До 10 января по адресу: ул. Делегатская, д. 3.