"Не надо путать туризм с эмиграцией"

На прошлой неделе были подписаны окончательные условия сделки по приобретению Сбербанком инвесткомпании "Тройка Диалог". Консолидация крупнейшего госбанка и старейшей российской инвесткомпании рассматривается участниками рынка как элемент построения новой конъюнктуры российского финансового рынка, где возникает монополия государственных игроков. О том, почему переговоры о сделке заняли больше полугода, насколько легче стало с приставкой "гос-" получать мандаты на проведение сделок, почему отставка Германа Грефа выгодна топ-менеджерам "Тройки Диалог" и насколько важно следить за маршрутами скорой помощи, в интервью "Ъ" рассказал президент "Тройки Диалог" Рубен Варданян.

— В минувшую среду был подписан договор со Сбербанком. Каковы ориентиры по срокам интеграции бизнеса "Тройки Диалог" в структуру Сбербанка? Насколько гладко проходит переговорный процесс, в том числе по кадровым вопросам?

— Заседание правления Сбербанка, на котором была одобрена сделка, прошло 19 мая. 25 мая состоялось подписание юридически обязывающих документов, то есть сделка фактически заключена и ее невозможно развернуть обратно.

Что касается интеграции, одновременно с покупкой "Тройки" в Сбербанке продолжается процесс формирования команды, функций, управлений, в том числе создание коммерческого инвестиционно-банковского управления, которого до этого не было в полном объеме. Принципиально меняются некоторые подходы, например по управлению рисками с учетом международной деятельности, расширения продуктовой линейки и клиентской базы. Поставлено три уровня каскадных задач. Первый — выстроить Сбербанк в формате глобальной группы, работающей не только в России, второй — сформировать полноценное CIB (коммерческое инвестиционно-банковское управление). И наконец, третий — интеграция с "Тройкой Диалог". Приняты основные решения — кто возглавит направления, как будут функционировать основные подразделения. Они, конечно, формально вступят в силу после получения всех необходимых регуляторных разрешений и закрытия сделки. Так, я вместе с Александром Базаровым буду отвечать перед Андреем Донских за развитие бизнеса в целом. Антон Рахманов — за управление активами, Игорь Сагирян — за инвестиционно-банковское направление, Жак Дер Мегридичян — за глобальные рынки. Пока мы отложили решения, связанные с направлением альтернативных инвестиций private equity и real estate. Сформирован комитет по интеграции. Его возглавит Елена Шилина из McKinsey. Кроме этого были определены ключевые параметры того, что мы хотим сделать в следующем году. Наша главная задача — обеспечить платформу для развития бизнеса не только в России, но и в странах СНГ, на некоторых международных рынках, в первую очередь в Восточной Европе.

— Насколько просто принимались кадровые решения и насколько сложной была ваша переговорная позиция с инвестиционным блоком Сбербанка? Недавно стало известно об уходе главы казначейства Сбербанка Андрея Голикова, который связывают с разногласиями и нежеланием работать на предложенных условиях. После того как его уход был подтвержден, заговорили о возможном увольнении зампреда правления Сбербанка Беллы Златкис...

— Что касается ухода Андрея Голикова, я не в курсе деталей, но, по моей информации, это решение было принято до сделки и никак с ней не связано. К тому же он до сих пор активно участвует в процессе интеграции. А с Беллой Ильиничной (Златкис.— "Ъ"), надеюсь, мы будем успешно работать вместе еще многие годы и она будет так же деятельно, как и раньше, принимать участие во всех процессах, так как станет членом совета директоров "Тройки Диалог". За ней закреплен большой блок, связанный с приватизацией, работой с госорганами и крупнейшими проектами. Она же будет курировать управление активами. Это при том, что в ее ведении еще остался большой блок по юридической и депозитарной деятельности.

Вообще переговоры по кадровым вопросам шли очень конструктивно, хотя надо признать, что в подобных ситуациях никогда не бывает просто. Во время согласования сделки было сформулировано десять принципов переговоров, каждый из которых достаточно жестко выдерживался. Например, принцип меритократии, согласно которому руководящие посты должны занимать наиболее способные люди независимо от их социального и экономического происхождения. Также соблюдается принцип одного окна, отсутствия дублирующих структур (в частности, не будет двух десков) и так далее.

— Почему процесс переговоров так затянулся? Вы так долго десять принципов формулировали?

— Мы начали переговоры где-то в июле-августе прошлого года. Осенью сформулировали эти принципы подхода к сделке и к концу года вышли на основные договоренности. Конечно, процесс переговоров с соблюдением принципов двигался не по прямой, но они были системой координат, которая позволяла возвращаться, если начинались сильные отклонения. В целом же с обеих сторон во всех процессах, дискуссиях, обсуждениях стратегии и т. д. была проявлена очень большая добрая воля.

— В Сбербанке говорят, что эта длительная история переговоров напоминала жесткий торг и именно поэтому компания была продана за ту цену, о которой было объявлено, не больше. Переговоры ведь были начаты с оценки "Тройки" в $2 млрд.

— Сумма, по сути, такой и осталась, а переговоры по сделкам всегда проходят в формате торга.

— Но ведь это цифра с учетом соблюдения вами условий дополнительного соглашения, выполнение которых еще только предстоит обеспечить?

— Да, но вопрос в том, как смотреть на сделку. Если считать, что мы ничего не заработаем и сумма, предполагаемая к оплате в первый этап сделки, это единственное, что мы получим, такая логика может считаться правильной. Но если исходить из того, что мы заработаем хорошие деньги, то и логика будет другой. Мы действительно считаем, что есть реальная возможность заработать около $1,5-1,7 млрд.

— Какое решение было принято по поводу проблемных активов на балансе "Тройки Диалог"? Ряд источников, близких к сделке, рассказывают, что якобы одной из причин затянувшихся переговоров было то, что в процессе due diligence выявился ряд активов, вызвавших у Сбербанка некоторое отторжение.

— Это неправда. Я знаю мало компаний из нашей отрасли, финансовое состояние которых после всех проверок было бы в такой степени подтверждено аудиторами. В нашей ситуации отклонения, вызвавшие споры, составили менее 5%. Я считаю, что для финансовой компании с капиталом в районе $900 млн это очень хороший результат. Новые собственники получили от нас предельно ясную картину бизнеса. Никто не спорит, что бизнес сложный и существуют разные оценки. Но у нас на балансе нет сложных активов, которые использовались бы для формального увеличения финансового результата. Бесспорно, есть активы, которые не были включены в периметр сделки и которых нет в PNL (отчет о прибылях и убытках.— "Ъ") "Тройки". Они принадлежат консорциуму инвесторов, поэтому нам было необходимо провести четкую грань между тем, что есть у "Тройки", и тем, что находится у консорциума. Эта задача решена. Ни прибыли, ни убытки этих активов не повлияли ни на капитал, ни на стоимость сделки.

— Действительно ли в дополнительном соглашении со Сбербанком есть условие, что если Герман Греф уходит со своего поста, то сделка на каком-то этапе может быть свернута?

— Нет, наоборот. Сейчас все договоренности уже закреплены юридически, и после получения регуляторных согласований сделка не сможет быть отыграна обратно. Таких отдельных понятий, как Сбербанк или "Тройка", не станет, а будет понятие коммерческого инвестиционно-банковского направления и некоторых операционно-самостоятельных подразделений, которые останутся "Тройкой". Но понятие независимости уходит, выстраивается 100-процентная дочерняя компания.

Впрочем, если произойдет смена руководства Сбербанка, то, на мой взгляд, будет справедливым исходить из планов нового руководства. Может, оно сочтет неверным заниматься инвестиционно-банковской деятельностью. Тогда мы, согласно условиям соглашения, получим нашу справедливую оценку, которая есть на сегодняшний момент. Если руководство посчитает, что надо заниматься только ритейлом, то они имеют на это полное право. Но тогда они должны будут расплатиться с теми, у кого они купили бизнес, по справедливой цене.

— А справедливая цена — это...?

— Та, которая будет заложена в выплатах, предусмотренных Сбербанком по отношению к нам. Хочу, однако, отметить, что приведенные недавно в некоторых весьма уважаемых СМИ цифры неверны. И это не штрафы, а рыночная стоимость компании на сегодняшний день.

— Этот пункт соглашения отражает реальные риски смены президента Сбербанка?

— Этот пункт с самого начала присутствовал в наших переговорах. Если приобретается 100% компании, то должны быть гарантии того, что стратегия не будет меняться.

— Вам удается удержать собственную команду? Как вы мотивировали людей?

— Банков такого масштаба, не имеющих до конца построенного инвестиционно-банковского управления, в мире единицы. Каждый сотрудник может задать себе несколько вопросов: буду ли я профессионально расти, набираться опыта, будут ли у меня интересные сделки, уникальные операции в связи с объединением? По количеству клиентов, продуктов Сбербанк и "Тройка Диалог" дают уникальное сочетание. Есть еще один важный вопрос, который могут задать себе сотрудники: насколько моя компенсация будет справедливой? В этом плане построена не менее беспрецедентная модель, предполагающая, во-первых, выплаты в размере 50% чистой прибыли в виде бонусов, во-вторых, что решения по выплатам по-прежнему принимает Рубен (Варданян.— "Ъ"), и в-третьих, что мотивационная часть, которая зависит от успеха работы, четко прописана.

В ходе сделки единственный человек, подписавший non-compete agreement (соглашение о неконкуренции.— "Ъ"), это я. Никому другому не предъявляли соответствующих требований. У нас большая компания — 1200 человек, в ней очень много бизнесов. Люди будут уходить, приходить. Но история настолько интересная, что привлечь хороших людей с рынка на работу в таком подразделении будет довольно просто. Да, некоторые люди ушли, но взамен пришли новые. Также важно, что 98% партнеров компании поддержали объединение.

— Это взгляд лишь с одной стороны. Но есть обратная: Сбербанк — огромная бюрократическая структура, где очень много менеджеров и специфическая система принятия решений.

— Во-первых, Сбербанк сильно изменился и продолжает меняться. Во-вторых, все-таки мы договорились о том, что у инвесткомпании сохраняется операционная самостоятельность. То есть очень многие поддерживающие подразделения не будут включены в систему Сбербанка, оставшись отдельными структурами. В-третьих, курирующие инвестблок Сбербанка топ-менеджеры Андрей Донских и Александр Базаров пришли с рынка. Они частные банкиры, которые очень хорошо понимают этот бизнес. С Андреем Донских мы решаем любые вопросы в пределах часа, максимум дня. Не исключено, что пока мне просто везет. Ведь может получиться как в том анекдоте про то, что "не надо путать туризм с эмиграцией". Хотя пока даже Герман Греф, который очень занят, оперативно откликается на все вопросы. И последнее. За все надо платить, и всегда есть вещи, к которым ты должен быть готов. Будет больше совещаний, больше согласований, но взамен — больший баланс, объем операций, количество клиентов.

— Вы уже чувствуете, что вам стало проще обо всем договариваться с появлением приставки "гос-" в названии компании?

— Ну это не приставка "гос-" помогает. Но мы почувствовали, что значит иметь огромную базу клиентов, которые сами к тебе приходят, а не ты за ними бегаешь. Конечно, нам будет легче работать с клиентами, получать мандаты на сделки. У нас уже около 20 мандатов, полученных совместно со Сбербанком.

— Позиции частных банков на инвестиционном рынке ослабевают, а госбанки, среди которых теперь оказались и вы, агрессивно наращивают присутствие. Каким образом вы будете существовать на одном поле с "ВТБ Капиталом", который в последние годы занимает лидирующие позиции во многих сегментах?

— Мы всегда достойно конкурировали, понимая, что "ВТБ Капитал" — это хорошая команда, профессионально использующая уникальность платформы своей группы. Но с другой стороны, "Тройка Диалог", не имея большого баланса и обычной коммерческой банковской лицензии, демонстрировала целый ряд конкурентных преимуществ на очень многих площадках. Мы, например, идем с "ВТБ Капиталом" ноздря в ноздрю по размещению рублевых облигаций, мы номер один по аналитике, в asset management "Тройка" тоже безусловный лидер. Будем ли пересекаться? Да, будем, но конкуренция — это хорошо.

— В своем недавнем интервью "Ъ" президент "ВТБ Капитала" Юрий Соловьев выразил гордость по поводу того, что в 2008 году на создание инвестбанка они потратили $200 млн, а Сбербанк сейчас платит в пять раз больше. Это так ставки выросли?

— Юрий Соловьев, безусловно, очень уважаемый на рынке человек, но в данной ситуации следует отделять яблоки от апельсинов. Создание "ВТБ Капитала" и покупка Сбербанком "Тройки Диалог" — это две абсолютно разные сделки. Речь идет об элементарной арифметике. ВТБ в 2008 году инвестировал $200 млн практически только в покупку людей. Сбербанк сейчас сразу получает команду, работающую инфраструктуру, долю на рынке, несравнимые объемы, набор лицензий, включая зарубежные, и так далее. При этом банк, по сути, платит $120 млн, все остальное — это cash и активы, которые есть в капитале "Тройки" и подтверждены аудиторами.

— Каким образом вам удалось договориться о продаже бизнеса со Standard Bank, который был привлечен в качестве акционера "Тройки Диалог" в кризисный период?

— Переговоры были достаточно комфортными. В Standard Bank прекрасно понимают, что альянс со Сбербанком — это мощное усиление бизнеса. Тем более что у них у самих среди акционеров присутствует китайский ICBC, который очень похож на Сбербанк. Они понимают, что создание большой базовой площадки внутри страны — важный элемент успеха. Они остались в сделке и еще 2,5 года будут нашими партнерами.

— Вы как-то заявляли, что преимущество частного инвестбанка — гибкость в отношениях с клиентами. Скольких клиентов вы уже потеряли, объявив об альянсе с госбанком?

— Я готов к тому, что какой-то процент предпочтет уйти. Но я вижу, что большинство, наоборот, с удовольствием продолжит работать: они понимают, что теперь мы сможем предоставить им больший объем услуг. А многие новые клиенты придут, и в том числе из-за рубежа. Сейчас, в условиях массированного огосударствления, важен большой баланс, присутствие на международных рынках. В одиночку нам все это давалось бы сложнее и дольше. В нынешних условиях стало очевидно, что вариант альянса с госструктурой позволит выстроить систему бизнеса, удовлетворяющую конъюнктуре рынка. Индустрия переживает не очень хорошие времена. По прогнозам одной из больших консалтинговых компаний, доходность в инвестбанковском бизнесе перейдет на уровень 8-12% (в лучшем случае прогнозируют 15%) в перспективе ближайших трех-пяти лет. Но это не относится к развивающимся рынкам. У России в этом плане уникальное преимущество: тот же Сбербанк показывает 23% по возврату на капитал.

— Какого рода формат международной экспансии предполагается выстроить? Тот же "ВТБ Капитал", говоря о намерении выйти на международные рынки, заявляет о глобальных изменениях, о том, что он перестает быть локальным игроком, говорит об открытии офисов в Сингапуре, Гонконге, Лондоне. У вас позиции схожие?

— Мне кажется, важно понимать, что международный формат — это не офисы, а наличие продуктов, которые ты продаешь. Одно дело, если в Гонконге и Сингапуре ты продаешь российский продукт, другое — если обслуживаешь клиентскую базу, условно говоря, сингапурцев, которые хотят инвестировать в Индию. Сложно представить, чтобы наши банкиры могли бы оказывать услуги китайским бизнесменам, которые решили инвестировать в Филиппины. Наверное, такое теоретически возможно, но пока я не вижу в этом сильных конкурентных преимуществ. Поэтому сейчас, говоря о международной экспансии, мы подразумеваем способность обеспечить интерес иностранных инвесторов к российским активам.

— А вы лично участвуете сейчас в переговорах с клиентами?

— Невозможно не быть в бизнесе. Это один из плюсов и одновременно минусов инвестбанкинга: сложно быть неработающим акционером.

— В последние полгода мы видели значительный приток инвестиций на российский рынок. А в последние недели статистика говорит о рекордном оттоке. Вы лично нервничаете по этому поводу?

— Мне понятно, что мы живем в эпоху перемен. В отличие от Запада у нас это затянулось на 20 последних лет. Они в этом плане новички, и поэтому у нас здесь конкурентное преимущество. Мы привыкли, нам легче выжить в изменяющихся условиях. Знаете, в 1990-х годах у нас был специальный человек, который стоял и смотрел: поедет в Кремль скорая помощь или нет? Новости о здоровье президента могли сильнейшим образом обвалить фондовые рынки. После того как мы выжили в той ситуации, нам сегодняшнее время кажется относительно стабильным. Конечно, какие-то процессы меня озадачивают или беспокоят, но это нормальное беспокойство. Ведь хорошо работается лишь на большом рынке, там, где есть здоровая конкуренция.

— Некоторые как раз говорят о сворачивании конкуренции в связи с вашей сделкой со Сбербанком...

— Я думаю, что происходящее — очень четкий сигнал того, что в некоторых индустриях следует быть очень крупным. Нравится или нет, но консолидация будет нужна и в страховом бизнесе, и в брокерском, и в банковском. Если мы хотим быть конкурентными, то она неизбежна.

— Вы будете принимать участие в сделке по приватизации части госпакета Сбербанка?

— Не нам это решать. Мы, в свою очередь, будем предпринимать все, чтобы доказать, что мы можем очень хорошо это сделать. "Тройка" на сегодняшний день крупнейший на рынке брокер по объему торгов акциями Сбербанка.

— Какова будет инвестиционная идея в этом проекте?

— Банк будет представлен в глобальном формате. Если раньше, в том числе и в процессе проведения SPO в 2007 году, Сбербанк являлся прежде всего депозитным банком, работающим с населением, то сейчас это многопрофильная структура с очень большим количеством бизнесов. У Сбербанка серьезные деньги, сравнительно дешевые длинные ресурсы. Поэтому потенциал роста Сбербанка намного больше, чем у конкурентов.

— В системе Сбербанка вы себя комфортнее чувствуете?

— Я никогда не был оппозиционером и всегда был скорее ворчащим оптимистом. Я очень переживаю за страну, в которой живу. И хочу, чтобы она была успешной. И ответственность элиты за то, что происходит в стране, очень большая. Отъезд большого количества людей на Запад — это сигнал. Больше бизнес-проектов на продажу, чем на покупку, тоже сигнал. Значит, люди ощущают нестабильность, дискомфорт. Можно еще много раз говорить о том, что так делать непатриотично. Но это нормальная человеческая логика.

— Но вы сейчас ощущаете, что абсолютно эффективны на своей позиции? Михаил Прохоров, например, решил стать политиком.

— Я по ряду причин не могу быть политиком. И не хочу. Я понимаю какие-то вещи в экономике. Что нам нужно привлечь, к примеру, триллионы долларов инвестиций в Россию. Это непростая задача. Нам надо сделать так, чтобы у нас не было оттока капитала, а чтобы был приток, чтобы к нам пришли лучшие профессионалы.

— Ваш проект "Сколково" пока скорее уникальная история. Но люди, которые получают западное образование за российские деньги, предпочитают уходить в западные компании.

— Это одна из проблем. Дело в том, что в западных школах очень мало кейсов про Россию и полученные там знания применимы только в западных компаниях, странах. А если ты хочешь работать в России, нужно получать хорошее, фундаментальное, теоретическое западное образование и практическое российское.

Интервью взяла Елизавета Голикова