Фильм Ларса фон Триера (Lars von Trier) "Танцующая в темноте" (Dancer in the Dark) получил в Париже Приз европейского кино. Триер на церемонию не приехал. Пришлось отправляться за ним в Копенгаген. Режиссер дал интервью только двум российским изданиям — "Коммерсанту" и "Аргументам и фактам". С ЛАРСОМ ФОН ТРИЕРОМ беседует корреспондент Ъ АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ.
— Вас многие не любят и критикуют. Считаете ли вы свой путь в кино тяжелым? Или все же легким? Как-то вы сказали, что делать кино очень просто и для этого надо обладать вполне скромными способностями.
— Нет, я никогда не имел в виду, что творческая работа — дело простое, что она дается без борьбы и усилий. Я утверждаю только, что с технической точки зрения съемка фильма не так уж сложна — во всяком случае, по сравнению со многими другими видами труда. Это очень важное обстоятельство, которое открылось мне не сразу. Ведь когда я начинал свою кинокарьеру, считалось, что стать режиссером настолько сложно, что лучше вообще за это не браться. У меня уже тогда было подозрение, что так специально говорят те, кто обладает властью в кинематографе, исключительно с целью эту власть удержать. Но развитие новых технологий — Интернета, телевидения — само разрешило этот спор. Режиссером может теперь быть обезьяна средних способностей.
— Ваша первая трилогия — "Элемент преступления", "Эпидемия", "Европа" — сконцентрирована вокруг мужчин и выражает их точку зрения на окружающий мир. Вторая трилогия — "Рассекая волны", "Идиоты", "Танцующая в темноте" — посвящена женщинам. Что этот поворот означает для вас лично?
— Не думаю, что это имеет отношение к моему взгляду на женщин и мужчин, на различия и отношения между ними. Просто я выражаю идеи, которые меня интересуют, через женские или мужские характеры. Я беру самого себя, свою собственную сущность, разделяю на составные части и этими частями наделяю героев своих фильмов.
— Многие вопрошают: как воспрепятствовать тотальному засилью догмы в мировом кино?
— Ответ прост: делайте хорошее кино вопреки догме, разрушайте ее. Почему, собственно, возникла догма? Кинематограф время от времени должен проходить процесс очищения. И я почувствовал: пора! Мы решили делать все по-новому и потому неизбежно повторили то, что когда-то уже было раньше. В этом смысле весьма специфические принципы догмы, по сути дела, не случайны, они соответствуют неким внутренним законам. Один из них состоит в самоограничении. Когда ты себя ограничиваешь в многообразии приемов и технологий, у тебя появляется гораздо больше возможностей сосредоточиться на главном.
И вот еще что мне нравится в догме: она представляет собой коллективную, очень дисциплинированную акцию, в ней есть что-то милитаристское. Люди догмы во многом очень похожи друг на друга, и вместе с тем в каждом из них есть что-то индивидуальное, хотя иногда это трудно увидеть. Мне хотелось посмотреть, что получится, если мы, несколько режиссеров, начнем делать как бы общий фильм, кино, построенное на единых правилах, о которых предварительно договоримся. Конечно, это не значит, что мы решили окончательно убить идею автора и в самом деле намерены скрывать имена режиссеров, сделавших тот или иной фильм. Но мы будем выражать свое общее мнение о языке кинематографа.
— Многие из ваших фильмов — "Рассекая волны" или "Танцующая в темноте" — напоминают религиозные ритуалы.
— Потому что они строятся на клише. Эти клише существовали еще до Библии, а потом оформились в знакомые всем библейские истории. Вообще же отношения религии и кино — это все вещи, трудные для определения. Для меня всегда было важно, чтобы в фильме ощущалась какая-то вызвавшая его к жизни фундаментальная причина. Я сам в точности не знаю, как обстоит дело с моей собственной религией. Скорее всего, мне близок элемент уничижения моего "я". Наверное, я плохой католик. Но так или иначе фильм отражает твою личную мораль.
— Вас обвиняют в манипуляции реальностью.
— Если бы. Любой фильм — это манипуляция реальностью. Но в случае "Танцующей" мне вменяют в вину манипуляцию публикой. Но когда я работаю, то совершенно плюю на публику. Я делаю кино как бы для себя, но в последних фильмах получилось так, что мои взгляды и подходы совпали с тем, что испытывают другие.
— Как вы относитесь к мюзиклам?
— Ребенком я много их смотрел. И очень любил. Но никогда не связывал с теми фильмами, которые хотел бы делать. Затрудняюсь определить жанр "Танцующей". Но мне хотелось использовать эмоциональную силу музыки, пения. И в то же время развернуть драматическое действие. Как в "Шербурских зонтиках". Я большой поклонник этого фильма, его чистейшей формы. И очень рад, что у меня сыграла Катрин Денев, хотя это и получилось случайно. Я чувствую также, что близок восточноевропейским мюзиклам, хотя и не видел самих этих фильмов. Мне хотелось наложить структуру американского мюзикла на совсем другую социальную группу. Что было только раз — в "Вестсайдской истории".
— В свое время госдепартамент США запретил продавать этот фильм в соцстраны как антиамериканский. Так же некоторые называют и вашу картину...
— Не считаю себя вправе критиковать американское общество. Но и не думаю, что я как-то особенно раскритиковал его. Во всяком случае, моей целью это не было. Я делал фильм только на основании собственных представлений об Америке. Собираюсь снять еще один фильм, действие которого как будто бы будет происходить в Америке — несмотря на то, что меня так критиковали. Меня занимает эта нация, которая словно бы существует для всего мира не в реальности, а в кино. Ну не странно ли, что страна с такой мощью природных и этнических ландшафтов так резко реагирует на критику!
— Одна американская журналистка недоумевала, как столько трагедий в вашем фильме произошло из-за ничтожной суммы в $2 тыс. Он сказала, что адвокат в Америке меньше чем за 10 тыс. даже не стал бы с вами разговаривать. Правда, она не поняла, что действие "Танцующей" происходит в 1963 году.
— Мы очень, очень основательно изучили тогдашние цены, человеческие отношения, условия жизни. 2 тыс.— это была огромная сумма, которую фабричной работнице было собрать крайне трудно. А адвокату тогда платили не намного больше. Многие считают злобной выдумкой сцену казни героини. Но именно так и было, смертников привязывали к доске.
— Нередко иронизируют по поводу вашего проекта фильма, который появится в 2024 году. Как обстоят с ним дела?
— Успокойте кого сможете. Фильм уже начал сниматься и наверняка появится вовремя.