Сегодня в Москве начинается 34-й фестиваль японского кино. И эта цифра, и тот факт, что все фильмы показываются бесплатно со специально изготовленными русскими субтитрами, свидетельствует об упорстве, с которым эта кинематография старается пробиться к российскому зрителю.
Только в этом году, впрочем, созрела более или менее благоприятная для японского кино ситуация. Хотя Россия — ближайший сосед Японии, для японских кинематографистов путь к нам идет через Запад: так и Акиру Куросаву полюбили здесь после того, как тот покорил Европу. И хотя еще недавно мы с японским упорством ухитрялись игнорировать международные успехи их кинематографии, лед все же тронулся. Наши прокатчики готовят к выпуску несколько нашумевших японских фильмов; российская дистрибуторская компания участвует и в организации открывающегося сегодня фестиваля.
Его программа отражает тот факт, что кинематограф в Японии еще более неоднороден, чем где бы то ни было. Среди представленных в Москве японских фильмов есть такие, что больше напоминают индийские: это музыкальные комедии и душещипательные мелодрамы. Есть также документальная лента с социально-экологической проблематикой и подборка чрезвычайно развитой, хотя и специфичной японской анимации.
Но погоду задают картины, на которых стоит фирменное клеймо нового японского кино. Того самого, что на пороге третьего тысячелетия демонстрирует завидные не только для России, но и для Европы с Америкой витальность и динамизм развития. Того, что почти целиком составило в этом году программу авангардного Роттердамского фестиваля. Того, что решительно стирает границы между изящными искусствами и субкультурой современного мегаполиса.
"Адреналировая гонка" режиссера Синобу Ягути (Yaguchi Shinobu) — остросюжетная комедия, легко переводимая и на российские реалии. Зачин, как в анекдоте: бедный клерк врезается в мафиозный "ягуар" и должен компенсировать ущерб. Пока ведутся переговоры, в баре происходит взрыв, и в руках клерка оказывается 200 миллионов шальных бандитских иен. К этому предмету в Японии относятся прагматически: в одном из первых фильмов, принесших новому японскому кино успех, кавалер приглашает девушку на кофе, а та спрашивает: нельзя ли лучше получить деньгами? Но в том-то и дело, что прагматизм современной популяции странным образом связан с мистикой древних культов.
Иначе японцы не делали бы таких фильмов, как "Харизма" (Charisma). Его снял режиссер Киеси Куросава (Kurosava Kiyoshi), однофамилец своего великого соотечественника. В то время как одна группа людей хочет срубить старое дерево и заработать на древесине, другие убеждены, что дерево наделено священными — добрыми либо злыми — свойствами.
Мистика становится самодовлеющей в картине "Страна мертвых" (Shikoku), снятой режиссером Сюнъити Нагасаки (Nagasaki Shunichi). Даже если бы его фамилия не ассоциировалась с атомным взрывом, мы бы заметили связь между ритуальностью сюжета (мать, паломничая по буддистским храмам, пытается вернуть свою дочь из царства мертвых) и депрессиями современного мира.
Суицид и садомазохизм — чуть ли не центральные мотивы японского кино. Иной раз удивляешься: кто финансирует да и кто смотрит эти фильмы в стране, совершившей самый быстрый технологический рывок в XXI век? Но удивляться не надо: поменяв одежки, японское общество остается внутри себя столь же закрытым и традиционным, а самурайские табу и фрустрации распространяются на все его слои — от клерков до боссов якудзы.
Японское кино — уникум в современной культуре: как и харизматическое дерево, оно корнями связано с древней мистической почвой, а кроной достает крыши небоскребов и посылает сигналы в космос.
АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ