Сегодня в Турине завершится 18-й Международный кинофестиваль и будут розданы награды. Но публика уже присудила свои неофициальные призы, отдав предпочтение программам Nipponica и Americana. Из Турина — АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ.
Фильмы японской программы "Ниппоника" показывают обычно поздно вечером — как и положено культовым художественным объектам. Сюжеты их тоже "ночные": они разыгрываются в мире якудзы, наркотиков и публичных домов, а отношения героев друг с другом и с миром либо садомазохистские, либо лесбийские, либо просто самоубийственные. Апофеозом программы можно считать снятый режиссером Шу Леа Чеангом (Shu Lea Cheang) с помощью дигитальных технологий фильм I.K.U. Это порнографическая фантазия, спроецированная в XXI век. Токио стал столицей мультинациональной порноимперии, а человеческие тела превращены в компьютерные диски, память которых, состоящая из множества мегабайтов, хранит соответствующее количество оргазмов.
Те, у кого еще есть силы после бурных и жестоких японских ночей ходить в кино днем, смотрят "Американу". Уже четвертый год подряд Туринский фестиваль открывает американское кино, которого мы не знаем. На этот раз открытие располагается между двумя полюсами. На одном — классические, эмблематичные вестерны ветерана Бада Бутичера (Budd Boetticher), на другом — элегантные "джазовые" импровизации Джеймса Тобака (James Toback).
Тобак — крупный бородач с еврейской грустью в глазах: трое его grandparents вышли из наших палестин — Киева, Литвы и Грузии, а его натуральная фамилия — Табачников. Двадцать лет назад он ворвался в кинематограф фильмом "Фингерс" (Fingers), где блестяще выступил Харви Кейтель (Harvey Keitel). Тогда еще молодой актер сыграл фрустрированного нью-йоркского пианиста, который кадрит девушек, выбивает долги, борется с импотенцией с помощью проктолога и группового секса. Но подлинные совокупления происходят у него со своим музыкальным инструментом, когда он играет Баха: фамилия Фингерс (пальцы) оказывается таким образом говорящей.
Кейтель не случайно впоследствии прославился в фильмах Тарантино (Tarantino) и Джейн Кэмпион (Jane Campion): эти режиссеры многое взяли от Тобака, а мужание Кейтеля и превращение его из невротика в мачо произошло именно благодаря этому режиссеру. В следующей его картине Exposed Кейтель играет уже главаря террористической банды, которая взрывает парижских капиталистов. С негодяем борются топ-модель (Настасья Кински) и гениальный скрипач (Рудольф Нуреев), чей отец погиб в Освенциме. Дурацкий сюжет не имеет никакого значения, поскольку Тобак наполняет его энергией нью-йоркских и парижских улиц и добивается великолепного синтеза американской брутальности с европейским маньеризмом.
Унаследовав лучшие качества Мартина Скорсезе и Вуди Аллена, Тобак очень многим обязан европейским корням и почти в каждом своем фильме цитирует Франсуа Трюффо. По сути говоря, бывший Табачников и проделал ту незаметную работу, которая провела мировой кинематограф от восторженных жанровых стилизаций Трюффо к тотальному жанровому стебу Тарантино. Сам же Тобак по дороге где-то затерялся: будучи уже известным сценаристом, режиссером и лауреатом "Оскара" за документальный фильм, он целое десятилетие занимался поденщиной на телесериалах и остался бы реликтом 70-х годов, воздух которых безошибочно запечатлен в его фильмах. Их герои ходят с транзисторами, ловят чудовищную попсу, но в душе слышат Баха и Шостаковича.
Однако недавно Тобак вернулся — вернулся с фильмом "Черные и белые" (Black and White). Это самый амбициозный проект режиссера и один из самых смелых мультикультурных фильмов: такой мечтал бы, но не сумел сделать Спайк Ли. На фоне истории завоевывающей популярность рэп-группы Тобак показывает, как меняется в обществе расовая сексуальная ориентация. Юнцы и девушки из богатых белых семей под влиянием своих музыкальных кумиров предпочитают черных партнеров, а женщина-антрополог (ее играет Клаудиа Шиффер), перепробовавшая "в научных целях" с дюжину негров, в финале оказывается в объятьях монструозного Майка Тайсона. Большой черный мужчина Тайсон и большая белая женщина Шиффер образуют харизматическую "пару XXI века". В чем нет никакой идиллии: Тобак не скрывает, что "почерневшая" культура пропитана опасностью и насилием, однако принимает мир таким, каков он есть, находя его достаточно увлекательным.
В чем состоит и принцип Туринского фестиваля: он показывает, как авторское кино вчерашнего дня трансформируется сегодня в жанровое и мультикультурное месиво, в котором трэш, порно и насилие так же органичны, как сентиментальные чувства и Бах.